— Мне снятся гробы, — глухо промолвил Ходасевич. — И кровь повсюду. А главное — я не могу без тебя жить.
Нина вспомнила, как вместе с другими читала вывешенное на столбе на Невском объявление о расстреле двадцать шестого августа 1921 года участников какого-то таганцевского заговора. Среди прочих фамилий значился Николай Гумилев, который признал «годными» ее ранние стихи, помог вступить в Союз поэтов, подарил свою книгу, угощал пирожными в кафе и даже пытался старомодно ухаживать. По спине пробежал холодок ужаса... Ходасевич упомянул и внезапную смерть Блока в прошлом году. По его убеждению, поэт умер от апокалиптических видений будущего.
— Я делаю тебе сразу два предложения, — очень серьезно продолжил Ходасевич, — остаться вместе и уцелеть.
Многие годы спустя, в эмиграции, узнав, как погибали один за другим великие русские поэты — Есенин, Маяковский, Клюев, Мандельштам, как заткнули рот Ахматовой, заставили замолчать Кузмина, Нина поразилась этому удару рапиры, возможно, единственному точному, которым отразил Ходасевич нападение страшных времен. Хотя в тот момент Владислав не думал уезжать навсегда, собирался пожить за границей лишь несколько лет.
Берберова вспоминала, с какой невиданной энергией он взялся за дело и уже через пару месяцев выхлопотал через Горького два заграничных паспорта: себе — на лечение в Европе, Нине — на продолжение образования за границей. Умолял ее держать грядущий отъезд в тайне — якобы чтобы не сглазить. Потом уже она поняла: тайна должна была соблюдаться главным образом для Нюры!
В день отъезда на перроне стояли растерянные, взволнованные родители Нины. Они давно перебрались к дочери в Петроград, не чаяли в ней души и к такому повороту событий оказались не готовы. Берберова твердила, что скоро вернется, Ходасевич молча курил у вагона. Ни Владислав, ни Нина не простились ни с кем из друзей, даже с Чуковским. Наконец вошли в вагон: их дорожные мешки валялись прямо на полу, в одном — восьмитомник Пушкина, без которого Ходасевич отказывался ехать.
Берлин, Прага, Сорренто, наконец Рим. В марте 1925 года советское посольство в Риме отказало Ходасевичу в продлении загранпаспорта, предложив вернуться в Москву. Поэт не согласился. Отныне они стали эмигрантами. Решили с Ниной обосноваться в Париже, туда перебрались многие друзья — литераторы и писатели, бежавшие из России.
