Нина часто оставалась у него на ночь. Владислав что ни день клялся в любви, а недавно устроил для нее настоящий пир, потратив весь гонорар на бутылку красного вина и пирожные. Берберова уже чувствовала себя его женой и вдруг узнала новость, которая ее ошеломила: Корней Чуковский обмолвился, что на днях возвращается из санатория Нюра, жена Ходасевича! Как же так, выходит, он все это время врал? Нина сначала испытала ярость, а потом впала в тоску.
Жена Ходасевича — Анна Ивановна Чулкова, или Нюра, как называли ее близкие друзья, — несколько месяцев лечилась в Детском Селе от туберкулеза. Вернувшись, она обнаружила на кухонном столе следы давешнего пира — ту самую недопитую бутылку вина и обертки от «корзиночек». Муж, стыдясь, признался, что пировал с Ниной Берберовой. Кто она такая? Молодая поэтесса, учится у него писать. Звучало вполне невинно, но Нюра-то отлично знала, что такое поэтическое покровительство в их литературном кругу! Когда, к примеру, Гумилев часами просиживал в кафе с начинающей поэтессой, это почти всегда означало, что у Николая очередной роман.
Но на сей раз Нюра ошиблась: то, что случилось с ее мужем, оказалось не рядовой интрижкой маститого литератора, а настоящей одержимостью. Никогда Владислав не испытывал подобного чувства ни к одной женщине, а опыт по этой части у него имелся. Позади были разрыв с первой женой — эксцентричной красавицей и богачкой Мариной Рындиной и романтическая связь с женой приятеля Павла Муратова Евгенией, которую Ходасевич называл своей музой. Хорошенькую, живую и ужасно непрактичную Нюру Владислав, не прилагая особых усилий, увел у бывшего одноклассника, ее тогдашнего гражданского мужа Александра Брюсова, младшего брата знаменитого поэта.
С Нюрой они были вместе десять лет, многое за эти годы пережили — революцию, голод, холод, болезни. При Нюре родился один из лучших поэтических сборников Ходасевича «Путем зерна». В Москве Владислав вел занятия литературной студии Пролеткульта, потом по протекции Горького заведовал столичным отделением издательства «Всемирная литература». В Петербург супруги перебрались на вольные хлеба, чтобы Ходасевич мог заниматься только литературой, однако северный климат оказался пагубным для здоровья Нюры — возник туберкулез. По настоянию врачей она поехала лечиться, а мужа тем временем увели.
И что теперь делать? Опыт друзей подсказывал: нужно смириться, выждать. Тем более что Владислав, которого терзали угрызения совести, целовал Нюре руки, просил прощения, давал обещания. Она верила, а он к восьми вечера опять бежал встречать Нину с лекций. Упорно продолжал ее преследовать, клясться в любви и посвящать стихи. Иногда Ходасевичу все же удавалось проявить выдержку, он сидел пару дней дома, пытаясь заглушить душевную боль молитвой к Мадонне. Еврей по матери и поляк по отцу, Владислав Фелицианович считал себя католиком. Слушать весь день монотонный, порой срывавшийся то ли на плач, то ли на крик голос мужа Нюра была не в силах. Сначала затыкала уши, а потом накидывала пальто и по морозу, с непокрытой головой сама бежала за Ниной, благо жили рядом.
