Надо полагать, Арманд произвела на Ленина не менее сильное впечатление, чем он на нее. Эта рыжеволосая красавица, обладавшая несомненным шармом и великолепным вкусом, одетая по последней моде, разительно отличалась от тех неулыбчивых женщин, что встречались в его партийном окружении. Вот чудом сохранившееся письмо француженки к вождю: «Тебя я в то время боялась пуще огня. Хочется увидеть тебя, но лучше, кажется, умерла бы на месте, чем войти к тебе, а когда ты почему-либо заходил в комнату Н. К., я сразу терялась и глупела...
Я так любила не только слушать, но и смотреть на тебя, когда ты говорил. Во-первых, твое лицо так оживляется, и во-вторых, удобно было смотреть, потому что ты в это время этого не замечал... Всегда удивлялась и завидовала смелости других, которые прямо заходили к тебе, говорили с тобой...»
Вскоре Арманд и Владимир Ильич стали любовниками. Свидетельство тому несколько строк, написанных Инессой: «Расстались, расстались мы, дорогой, с тобой! И это так больно. Я знаю, я чувствую, никогда ты сюда не приедешь! Глядя на хорошо знакомые места, ясно сознавала, как никогда прежде, какое большое место ты занимал в моей жизни. Я тогда совсем не была влюблена в тебя, но и тогда я тебя очень любила. Я и сейчас обошлась бы без поцелуев, только бы видеть тебя, иногда говорить с тобой было бы радостью — и это никому бы не могло причинить боль...»
Грусть, пронизывающая это послание, вызвана тем, что Ленин как раз тогда по политическим причинам счел необходимым на время расстаться с товарищем Арманд.
Несколько лет, предшествующих революции, Инесса находилась рядом с супругами. Селилась в соседних гостиницах, ежедневно их навещала. Не без помощи Коллонтай Крупской вскоре стало известно о чувствах мужа, она даже собиралась уехать, чтобы не мешать влюбленным, но Ленин отговорил.
Так — практически втроем — и жили. Обе женщины выполняли обязанности секретарей вождя. Инесса, знавшая несколько языков, занималась, в частности, его перепиской с европейскими корреспондентами. А по вечерам играла Ильичу его любимого Бетховена.
Арманд ничуть не смущала двусмысленность ее положения, идеи свободной любви тогда были в моде. Она даже пыталась написать брошюру на эту тему, но Ленин отговорил. Возможно потому, что затею эту подняла на смех все та же Коллонтай. Александра Михайловна считала себя главным теоретиком в женском вопросе и не могла допустить, чтобы соперница заходила еще и на эту ее территорию.
Видимо, Владимир Ильич ценил в отношениях с Инессой Федоровной примерно то же, что и она: возможность любить, быть любимым и заниматься общим делом. Но когда «целесообразность» требовала отодвинуть чувство на задний план, он ни минуты не колебался. По его поручению Арманд ездила на переговоры, требующие особого дипломатичного подхода, поскольку ей это подчас удавалось лучше, чем самому Ленину, вспыльчивому, резкому, впадающему в раздражение от малейшего несогласия. Посылал он ее с заданиями и в Петербург, хотя прекрасно знал, насколько это рискованно. Инессу там и впрямь арестовали, но через несколько месяцев выпустили под залог, внесенный все тем же великодушным супругом Александром Армандом. Сразу после освобождения она бежала.
