Как-то привел меня в кружок местных поэтов, членом которого был уже много лет. В просторной аудитории сидели полтора десятка очень пожилых и очень серьезных джентльменов. Рассказали подробно про кружок (Ира их речи старательно переводила), потом стали читать свои стихи. Руководитель объяснил, что согласно правилам каждый член кружка должен за неделю написать два стиха. Я через переводчицу вежливо поинтересовалась:
— А как быть, если нет вдохновения?
Предводитель местных поэтов строго сказал:
— Такого вообще не может быть, потому что правила есть правила!
В завершение поэтического вечера я почитала им Пушкина, и все остались чрезвычайно довольны друг другом.
Одна интересная деталь. Живя у Амбруаза и Джейн, я всю неделю мылась холодной водой. Краник-то в душе был один! В последний день случайно его сдвинула — и на меня полился кипяток. То, что и одним краником можно регулировать температуру воды, стало для меня большим открытием!
Вторая поездка в Америку оказалась неприятной. Прихожу как-то в Госкино по делам, курю на лестничной площадке. Рядом парень-симпатяга дымит и на меня посматривает. Я уже была достаточно известной, к вниманию привыкла, поэтому на взгляды не реагирую. И вдруг симпатяга спрашивает:
— Вы же Догилева?
Скромно киваю: мол, да, собственной персоной.
— Вас уже месяц одна голливудская компания разыскать не может!
— Так вот же я, — отвечаю немного растерянно, а у самой коленки слабеют. И сразу картинки в голове, как весь Голливуд меня разыскивает и умоляет сыграть главные роли. Но тут до меня доходит смысл того, что продолжает вещать парень: небольшая компания закупила фильм «Забытая мелодия для флейты» и желает пригласить меня для промоушена. Я попрощалась с картинками и дала согласие встретиться с представителями компании.
Через несколько дней началась подготовка к визиту за океан. Первым делом прислали фотографа-американца, который сильно расстроился, что я не блондинка, как в фильме, да еще и с короткой стрижкой: «Ай-ай! В Голливуде больше любят блондинок!» Они действительно были в тренде, играли положительных героинь, а брюнеткам и шатенкам оставались злодейки. «Ничего, что-нибудь придумаю», — пообещал фотограф, заметив, как сильно я расстроилась.
Снимал он меня три дня подряд — дома, в парикмахерской, на улице. Во время фотосессии в театре увидел проходившего мимо актера в костюме милиционера и с криком «Вау!» вцепился в форму. Надела я на свою стриженую голову фуражку, накинула на голые плечи (платье было без бретелек) шинель и давай позировать. Фотограф не мог нарадоваться и все повторял: «Риалли грейт!» К слову сказать, постер к фильму он сделал славный. И на моем фото в шинели парень, похоже, неплохо заработал. Россия в связи с изменениями внутри и снаружи была в большой моде, и несколько европейских журналов поместили снимок на обложку. Кого я на нем олицетворяла, остается только догадываться: то ли саму перестройку, то ли всю отечественную молодежь.
