Едва ли не единственным светлым пятном в той поездке было общение с Леней Филатовым, с которым мы подружились еще на съемках «Забытой мелодии...», и близкое знакомство со Смоктуновским и Гердтом. Мы и до этого встречались, но в Америке стали членами одной кочевой семейки, и я получила возможность подолгу беседовать с двумя гигантами, наблюдать эти миры с близкого расстояния...
Потом неоднократно гоняла в Америку — и со своими спектаклями, и в гости к дочке, которая училась в Нью-Йорке. Но о поездках к Кате — чуть позже, а сейчас — о знакомстве с Европой, которое состоялось благодаря спектаклю «Орестея» знаменитого немецкого режиссера Петера Штайна, где я играла Электру.
В 1994 году постановка была показана в Германии, Голландии, Дании, Франции, Италии, Греции. Гастроли длились несколько месяцев — вспоминаю их как сказку. Накануне отъезда узнала, что беременна, и нося под сердцем долгожданного ребенка, путешествовала по самым красивым городам мира в компании замечательных актеров, со многими из которых за время репетиций успела подружиться.
Поначалу все свободное время мы проводили в музеях, галереях и на концертах. В конце концов объелись искусством до тошноты. Хорошо, что это обнаружилось в последнем пункте гастрольного маршрута. Я всегда любила Родена, могла часами стоять возле каждой его скульптуры. И вот, оказавшись с «Орестеей» в Париже, вместе с коллегами хожу по дому-музею великого мастера и ловлю себя на мысли: «Что-то мне его работы не очень нравятся...» В отель возвращаемся в мрачном молчании, которое нарушает Игорь Костолевский: «Все, хватит искусства! Больше я в музеи ни ногой!» Этот отчаянный крик души очень точно передавал общее состояние, и вся компания встретила его взрывом такого хохота, что проходившие мимо французы шарахнулись в сторону от «сумасшедших русских».
Вообще в той поездке мы удивляли «аборигенов» гораздо чаще, чем они нас. В Лейпциге спонсором гастролей «Орестеи» был отель «Хилтон», и нас поселили в его роскошных номерах. Все было прекрасно, кроме цен в ресторанах гостиницы. Поужинав пару раз, мы поняли: нужно искать другие варианты. И каждый вечер администрация пафосного «Хилтона» наблюдала, как русские артисты шествуют к лифтам с набитыми едой пакетами. Есть в номерах было не принято, поэтому на меня, Женю Миронова и Лену Майорову взирали с изумлением. А что делать, если суточные с гулькин нос, а гонорары нужно экономить?
Легкий шок мы с Майоровой устроили и персоналу одного из парижских бутиков. В столицу Франции я прибыла уже «глубоко беременной», и тот факт, что имея деньги, ничего не могу подобрать себе из одежды, приводил в отчаяние. Вдруг в очередном магазине замираю перед деревянной болванкой, на которую натянута изумительная вязаная шапочка — белоснежная, расшитая яркими цветами, с длинными ушками. То, что нужно! Водружаю шапочку на голову и пытаюсь понять, как она завязывается-застегивается, зову на помощь Лену. Но и у той ничего не получается. Сотрудник магазина наблюдает за нами с непроницаемой физиономией. Наконец не выдерживает и заученно доброжелательным тоном произносит: «Вы, конечно, можете носить и на голове, но вообще-то это дамская сумочка». На мгновение мы с Ленкой зависаем с открытыми ртами, а потом начинаем хохотать, сгибаемся пополам, бьем себя ладонями по коленкам. Невозмутимость на лице продавца сменяется ужасом: а вдруг я прямо сейчас стану рожать?
