Следующей «загранкой» стала Болгария. Поехала в составе труппы «Ленкома», который показывал зрителям братской страны спектакль «Революционный этюд». Ничего веселее и трогательнее, чем эти гастроли, в моей жизни, кажется, не было. На границах городов наши автобусы встречали болгарские пионеры — с горнами, барабанами и песнями. После спектакля мы с местными коллегами в театральном кафе до утра спорили об искусстве, делились забавными историями, хохотали, танцевали до упаду. В конце девяностых — начале двухтысячных не раз ездила в Болгарию на кинофестивали и сталкиваясь с совершенно другим отношением, задавалась вопросом: «Двадцать лет назад их насильно заставляли нас любить, что ли?» Но не будем о грустном...
Целую череду загранпоездок мне обеспечило участие в фильме Юлия Райзмана «Частная жизнь». Картина рассказывала о директоре завода, которого отправили на пенсию и он теперь не знает, как и зачем жить. Главного героя играл Михаил Ульянов, а я — маленькую роль непутевой подружки его сына. Райзман был для меня небожителем, обсуждать указания которого не то что не смела — такая мысль даже в голову не могла прийти. Перед съемками одного из эпизодов он, обращаясь ко мне, сказал: «Душенька, ситуация такая — ночь, хозяин не пришел домой, и все за него очень переживают. Ты просыпаешься от звука открывающейся входной двери и выглядываешь из комнаты посмотреть, что происходит. Спишь ты, конечно, голенькая». «Вообще-то сплю в ночной рубашке», — вертелось у меня на языке, но я его прикусила и, согласно кивнув, разделась. А потом выглянула, показав одну голую грудь. Этот кадр использовали на всех афишах. На первом плане — суровое лицо Ульянова, на втором — я с грудью, внизу — название «Частная жизнь». Большой простор для зрительской фантазии.
Фильм «Частная жизнь» включили в программу Недели советского кино в Болгарии. В Софию отправились режиссер Григорий Наумович Чухрай, актер Михаил Андреевич Глузский и я, попавшая в эту замечательную компанию благодаря традиционной просьбе организаторов фестивалей и недель кино. Принимающая сторона обычно так и писала: «Просим включить в состав делегации молодую актрису». А в азиатских странах часто добавляли: «Желательно блондинку».
В поездку оделась по последней моде: купила у одной манекенщицы самострочный голубой комбинезон, а в Доме моделей на Кузнецком Мосту — тапочки, серебряные. К нынешним фирменным балеткам это корявое произведение сапожного искусства не имело ни малейшего отношения, но какой же крутой я себя в них чувствовала! В Болгарии к нам приставили молодого переводчика, который учился в Москве и очень любил русских. Никакой ночной жизни в Советском Союзе не было, и Петр по моему безумному глазу сразу понял: это то, что мне нужно. Я его ожиданий не обманула. Услышав «Хочешь пойдем?» — неизменно отвечала: «Да! Хочу!» Каждый вечер мы отправлялись то на дискотеку, то в ночной клуб, то на концерт. Спала урывками во время переездов из города в город, сидя на заднем сиденье автомобиля между Чухраем и Глузским. А когда не спала, трещала без умолку про то, какая крутая музыка была в клубе, какие коктейли! Иногда Глузский не выдерживал:
