Вот что может произойти с женщиной в такой ситуации??? Это был настоящий замoк — этот его взгляд. Тем самым Леха навсегда научил меня смотреть человеку в глаза, когда входишь с ним в контакт. Следующее потрясение — его мертвая хватка. Когда он меня подхватывал, все его естество транслировало мне: «Сейчас я тебе помогу!» Это второе, что я усвоила от Лехи, — самый желанный для меня способ взаимодействия с другими людьми. Ведь по сути все мы общаемся только для того, чтобы либо получить помощь, либо ее оказать. Помощь — не конкретную какую-то, а в самом широком смысле. Все мы нуждаемся друг в друге. И третий урок — обретение уверенности в совершенно новом и незнакомом пространстве. Когда вдруг понимаешь, что способен сделать то, что совсем недавно казалось чем-то невообразимым. И шаг за шагом, своим каким-то сверхчеловеческим терпением Леха в меня эту уверенность вселял. Ни разу, ни при каких обстоятельствах он не выходил из себя, всегда пребывал в хорошем настроении...
А ситуации бывали разные, особенно когда мы уже готовились к эфиру и вошли в состояние гонки. Осознав, что осталось всего три дня, а мы еще не поставили номер, я начинала впадать в истерику. Но Леха — никогда. Приходил, смотрел на меня, и я понимала: «Ага, я — в домике, со мной все будет в порядке рядом с этим человеком!» При этом знала, что со мной невероятно тяжело. И если уж мы падали, то вместе, я никогда не падала одна — он до последнего старался меня удержать. И все время смеялся: «Ты такая длинная. Понимаешь, что ты все длишься и длишься? Кажется, я тебя уже ухватил — а ты все длишься, как удав. Ты бесконечная какая-то». Я отвечала: «Так и есть. Да. Я — белье». Для Лехи у меня было несколько торжественных прозвищ — он был и «Начальник фарфоровой башни», и «Волшебник Алеша». Думаю, ничего даже близко похожего на то, что сделали мы с ним, у меня не получилось бы с другим партнером. Он сажал меня на вытянутую вверх руку, как на стульчик, и я — такая вот башня — сидела у него на одной ладони, как ребенок. Наверное, даже папа, когда я была младенцем, никогда меня так не держал. С моим ростом 178 см и весом почти в 60 килограммов — как можно поднять меня над головой, до сих пор не понимаю.
Понятно было, что мы с Тихоновым не лидеры, но для меня весь смысл участия заключался в свободе творчества и в постоянном преодолении себя. Многие девочки буквально плакали от боли — от непрекращающейся межреберной невралгии. Ведь если в паре партнерша — «некатайка», то все номера построены на поддержках. От этого бесконечного приподнимания и опускания, когда ты то разгоряченная, то резко остываешь, поголовно у всех девочек начиналась межреберная невралгия. В итоге перед выходом на лед многие попросту принимали обезболивающее — потому что боль адская, до зубовного скрежета. Помню, однажды мы приходили в себя в раздевалке и кто-то рядом в очередной раз всхлипывал. Таня Навка, которая сидела на скамеечке рядом со мной и неподвижно смотрела в пол, вдруг сказала: «Я что-то с самого начала этого проекта не припомню, чтобы было так тяжело».
