«С этой «собачьей конурой», или «дачкой», как любовно называл ее отец, связаны все мои детские и юношеские воспоминания. Именно там на летней терраске собирались многие из тех, кто определял лицо советского кино и литературы», — рассказывает режиссер Дмитрий Светозаров, сын знаменитого Иосифа Хейфица.
Своим рождением я обязан... Иосифу Виссарионовичу Сталину. Беременная мама сомневалась: оставлять ли ей ребенка. Шел 1951 год, в разгаре была кампания борьбы с космополитами. По слухам, готовилась высылка «всех граждан еврейской национальности» в Биробиджан. Был составлен список знаменитых евреев — от Матвея Блантера до Ильи Эренбурга, которых подлежало подвергнуть репрессиям. В него входил и мой отец Иосиф Хейфиц. (Впоследствии в газете «Известия» профессор Ларин, ныне покойный, подтвердил существование «дела двухсот четырех».) И отец тогда произнес фразу, которую мама передала мне только незадолго до своей смерти: «Ируша! Может, они пожалеют беременную бабу...»
В 1957 году мои родители на первые после долгой безработицы гонорары построили в Комарово, знаменитом поселке творческой интеллигенции под Ленинградом, маленькую дачу. В ту пору обладателя собственной дачи можно было сравнить с нынешним хозяином виллы где-нибудь в Сен-Тропе. Домик называли «финским» — по месту рождения стандартного проекта.
С Комарово у нашей семьи давние связи. Родители после войны снимали там чердак деревянной почты, сохранившейся еще с дореволюционных времен. Когда-то в этой дощатой хибарке располагалась лавка, в которой торговали нитками, пуговицами и разными швейными принадлежностями.
Часто мама навещала Шварцев, живших неподалеку в литфондовском доме. Евгений Львович тогда — в отличие от родителей — процветал: во многих театрах страны шли его пьесы, и мама ходила к жене Шварца занимать деньги. Она рассказывала, как однажды Екатерина Ивановна передала огромное красное яблоко для моего брата Володи. Но Володя отказался от угощения — яблоко пахло французскими духами!
Существует миф о благоденствии советской интеллигенции при Сталине. Откуда взялась эта легенда — не знаю. Мое детство прошло в условиях крайней материальной скудости. Это было время серых макарон и пустых щей. По квартирам семей нашего круга сновали так называемые комиссионщицы — они скупали по дешевке все более или менее ценное и через знакомых приемщиков ломбардов и комиссионных магазинов перепродавали. Хорошо помню имя одной такой тетки — Глафира. Еще запомнил, как вытаскивали из нашей уже полупустой квартиры массивный буфет красного дерева — остаток давней сытой жизни отцовской семьи.
