Потом поднимали, разогревали на керосинке, и мы обедали. Разносолов не было. Из лакомств военной поры помню обыкновенную черную смолу. Мы жевали ее целыми днями. Жестокое время, что поделаешь…
К субботе в этой же огромной выварке нас, детей, мыли по очереди. Потом в ней же кипятилось белье, чтобы избавиться от всяких насекомых.
— Как Ида Исаевна управлялась с такой оравой ребятишек?
— Нас у мамы росло трое мальчишек. Не могу сказать, что она была ласковой и доброй, скорее — достаточно жесткой женщиной. Растила-то мальчишек. Потом нас стало пятеро, Гела — единственная девочка — родилась уже после войны. Мама не только нас вырастила и воспитала, но и дала всем образование.
Мы с братьями как могли старались ей помочь. В жуткое пекло бегали по базару и продавали воду в кружках, громко крича: «Кому воду! Купи воду!» Конечно, мы зарабатывали мало, но все до копейки честно относили маме. И это тоже помогало нам выжить.
В 43-м году отца контузило на фронте. В госпитале судьба свела его с одной женщиной, и у отца образовалась новая семья. А через три года мама вышла замуж за очень хорошего человека, Михаила Михайловича Раппопорта. Он прошел всю войну, был вдовцом. У него росли два сына, так у меня появились два сводных брата. Я любил своего отчима и называл его не иначе как батя. В 48-м году у меня родилась сестричка Гела. Она в нашей семье стала шестым ребенком. Все мальчишки были с разницей в три года. Самый старший 31-го года рождения, а я, самый младший, 37-го.
После войны мы вернулись на Украину и поселились в городе Славянске.
У нас на всех было полторы комнаты. Полкомнаты занимала родительская спальня, а на другой половине мы все спали вповалку. Трое на полу, трое на широкой кровати. Я очень любил спать на полу: на улице за целый день так нагоняешься, что придешь грязный, шлепнешься на пол и спишь как убитый.
— Вас, наверное, как самого младшего в семье, больше всех и баловала мама…
— Нечем было баловать, может, она бы и рада, но… Детство-то у меня было голоштанное. Я донашивал одежду за старшими братьями, и это было нормально. Лишь иногда мама покупала какую-нибудь шмоточку именно мне. На Новый год на елке красовалась всего одна мандаринка!
Мы не спали всю ночь, несли вахту у елки, чтобы никто не соблазнился раньше времени и эту мандаринку не съел. Утром мама делила ее на дольки и раздавала детям. Такая вот новогодняя традиция...
Мама меня очень любила. Никогда не называла по имени, только «сынуля». И я ее любил, называл ласково — «мамуля». Это уже потом, когда родилась Гела, она стала маминой любимицей.
— А Иосифом вас, случайно, назвали не в честь Иосифа Виссарионовича?
— Ни в коем случае. В честь маминого дяди. Дядя Иосиф очень маме помогал, когда она батрачила.
Но все-таки мне удалось выступить перед моим знаменитым тезкой.
