Бывало, Наташа уставала от людей, от своей известности. Ведь желающие поговорить лезли к ней со всех сторон. Вот как поклонники Вицина и Никулина были уверены, что те выпивохи, так и с Наташей — образ сложился по ее ролям. Деревенские думали, что она — баба из деревни, работала где-то в колхозе, а потом приехала, как Фрося Бурлакова, пробиваться в Москву. Заводские женщины тоже держали Наташу за свою. Многие думали, что ей можно крикнуть через всю улицу, подойти обнять ее, пригласить в гости... Это она ненавидела и такую навязчивость пресекала одним взглядом. Она могла так «пригвоздить», что хамоватый поклонник сразу будто проваливался сквозь землю. Но постоянно отшивать кого-то — утомительно. И Наташе так хотелось иногда побыть одной или в узком кругу приятных ей людей. Помню, на съемках в Ростове мы после двух дней тяжелейших репетиций решили пойти вечером в ресторан, заранее заказали там легкий ужин. Но, узнав, что приедет Гундарева, они там приготовили большую программу с местными артистами, а стол накрыли как для большого банкета. Наташа сначала очень расстроилась, потому что она сильно устала и хотела тихо, спокойно посидеть. Ну а потом взяла себя в руки: «Люди же готовились... Мне неудобно». Заставила себя улыбнуться и говорит им: «Ну, начинайте программу!»
Помню, однажды мы с ней обедали какой-то казенной едой в перерыве между съемками, и Наташа мне тихонько сказала: «Саша, я так хочу борща! Домашнего борща!» Я ей говорю: «Так в чем проблема, давай моя мама завтра приготовит». Она согласилась. Маме я вечером все сказал и попросил: «Умоляю тебя, никому ни слова! И только борщ, не мечи на стол все подряд. Надо принять Наташу просто, не утомляя ее ничем. Пусть отдохнет человек в домашней обстановке». На следующий день мы приезжаем ко мне домой и видим типичную картину «одесский двор». Собрались не только все наши соседи, а еще из соседних дворов, из соседних районов — и все уже стояли с приготовленными бумажками для автографов, подарками, соленьями, хлебами... Я бросился к маме: «Ты что наделала!» А мама вся трясется: «Честное слово, я сказала только Зине! Только Зине, и больше никому!» Ну что делать, Наташе пришлось около часа раздавать автографы и общаться с нашими соседями. Так что когда она, усталая, поднялась в нашу квартиру, только и могла сказать: «А супа-то хоть дадите? Не обманете?»
У Наташи было много возможностей изменить свою судьбу
Велик был Наташин авторитет и в ее родном Театре имени Маяковского. Говорили даже, что все женские роли там распределяет не Гончаров, а Гундарева. Я бы не сказал, что дело обстояло именно так. Но часть правды в этих словах все же была. Наташа могла воспротивиться, если на роль Джульетты претендовала какая-то малоталантливая глупая актриса. Но вовсе не значит, что эту роль она присваивала себе. Наташа была адекватна, не стремилась играть Джульетту в 43 года. Хотя если б попросила у Гончарова, он бы, наверное, согласился. Андрей Александрович по характеру был человеком очень крутым, подчас невыносимым. Но Наташе хватало характера, чтобы настоять на своем в споре с ним. Хотя в другой раз она безропотно подчинялась режиссерскому «кнуту» и говорила, что именно такая — жесткая, эмоциональная — режиссура, как у Гончарова, ей и нужна. Как бы то ни было, у них с Гончаровым получился классный тандем. Там, где другая бы сломалась и ушла, Наташа только посмеивалась. И вот однажды Олег Табаков сделал Гундаревой серьезное предложение: перейти во МХАТ. И Наташа задумалась, ей хотелось... Но в итоге она сказала: «Я не могу. Не могу предать старика. Он меня сюда взял, он меня вырастил, на мне держится репертуар. Как же я уйду?» И когда она объяснила причину отказа Табакову, тот сказал: «Уважаю». Верность — одно из самых ярких качеств Наташи. Она не могла предавать людей.
