Еще помню, как Гундарева поставила на место одного страшно нудного актера, который к тому же постоянно опаздывал на съемки, выпивал, людей подводил. Однажды за свою «дисциплину» он поплатился штрафом. В кассе ему ничего не дали, наоборот, потребовали еще доплатить 27 копеек. Актер в шоке. Отходит от окна, брюзжит: «Ну, сволочи! Был бы я Гундаревой, вы бы у меня...» Это услышала Наташа. И говорит: «Так в чем же дело, чудила? Стань мною!» Это было очень смешно. А как она разыграла Смоктуновского! Развозят их как-то раз после останкинских телесъемок в микроавтобусе, и Наташа на полном серьезе заявляет: «Иннокентий Михайлович, вы позволите? Сначала мы заедем к одной моей подруге, это в Ясенево, часа полтора отсюда... Потом завезем на Ярославский вокзал Богдана Ступку. Ну и, думаю, часа через три вы уже будете дома». Смоктуновский вообще шуток не понимал, то есть совсем! И вот он надулся. А через 15 минут машина тормозит у его дома. «Наташа же пошутила!» — объясняет водитель.
Как-то раз я приехал в Москву подписать акт о приемке фильма, где снималась Наташа. Фильм сдали позже на месяц, за это полагался штраф... Я попытался уговорить одного большого начальника, чтобы он оформил все так, будто фильм мы сдали вовремя. А он мне говорит: «Я понимаю, чего вы хотите. А вы сделайте то, чего хочу я». — «Что я могу для вас сделать?» И он показывает на стену, где висит афиша с Гундаревой: «Дочка у меня души в ней не чает! Можете вот на эту афишу раздобыть ее автограф?» Я помчался к Наташе домой. Она спрашивает, как имя дочки начальника, и пишет примерно такое: «Родной, обожаемой моей Светланке, на память! С искренней верой в то, что наша давняя дружба продлится еще не один десяток лет!» Отдает афишу, говорит: «Неси!» Увидев такую надпись, начальник растрогался. И подписал акт приемки, будто мы картину на месяц досрочно сдали. За это нам не только выплатили полные гонорары, но и премию. Когда Наташа увидела свою сумму, спросила: «Это что, на всех?» — «Нет, только на тебя, — ответил я. — Мы тоже хорошо получили. Твой автограф, оказывается, дорого стоит!» Она только усмехнулась: «А ты не знал?»
Было много поклонников у Наташи и в правительственных сферах, поэтому к ней нередко коллеги обращались за помощью. В таких случаях Наташа надевала парадный костюм и уверенная в себе ехала куда надо. Она могла пробить постановку спектакля, сделать квартиру... И все-таки не все обожали Гундареву, надо признаться честно. Кое-кто в театре считал, что с ней тяжело работать, что характер у нее крутой. Да и она не заискивала ни перед кем, а наоборот, бывало, резала правду-матку. Помню, про одних актеров, которых включили в комиссию по переаттестации в театре, она сказала: «Что, какие-то вши будут меня аттестовывать?» Нет, она не страдала звездной болезнью, но прекрасно осознавала свой уровень. И если ее достоинство начинали принижать, реагировала болезненно. Так, когда художественный руководитель театра Андрей Гончаров посчитал, что она зря уезжает за границу (в составе правительственной делегации, между прочим!), Гундарева готова была уйти из театра. Она даже не стала слушать его доводы — так хлопнула дверью перед режиссером, что чуть лоб ему не расшибла! Потом Раиса Горбачева, большая ее поклонница, вмешалась в дело. И Гончарова даже вызывали на ковер и поучали, как нужно с актрисами такого уровня обращаться. Какое-то время между Гундаревой и Гончаровым отношения были неидеальными, и Наташа искренне и глубоко жалела, что вспылила.
