«С Раневской себя не сравниваю. Мы ведь о богах не говорим»
Наташа не была лишена тщеславия. Ее не оставляло равнодушной, что она несколько раз подряд признавалась лучшей актрисой года. И как и многие другие актрисы, она с ревностью переносила чужой успех. Не стоило говорить при ней, что, допустим, Фрейндлих или Неелова где-то там гениально сыграли. Однажды Гундарева задала мне провокационный вопрос: «Ну а ты, если бы распределял места между нашими актрисами, какое отвел бы мне?» — «Второе!» — «Так-так, ну а кому первое?» — «Раневской». — «О-о-о! Ну-у-у ты загнул! Мы ведь о богах не говорим! Я себя с ней не сравниваю». При этом Наташа ни с кем из актрис не конфликтовала, ревнивых сцен режиссерам никогда не устраивала. Просто, чтобы всегда оставаться номером один, она пахала и редко отказывалась от ролей. Хотя все это было ценой здоровья.
Помню, Наташе дали звание народной артистки РСФСР. Я еще ничего не знал о назначении. Как раз в тот день я прилетел в Москву. Дай, думаю, позвоню Гундаревой, несмотря на раннее утро. Слышу в трубке ее заспанный голос. «Спишь? Ты чего там, Натаха, не узнаешь меня, что ли?» Ну и матерком пустил вдобавок. И тут выяснилось, что я разговариваю не с ней, а с ее мамой — просто у них голоса похожи. Я с испугу бросил трубку, а уже через полчаса Гундарева дозвонилась мне в гостиницу и позвала к себе в театр. Я думал, что услышу сейчас отповедь по поводу мамы. Приезжаю. А она говорит: «И что же ты меня не поздравил?» — «С чем?» — «Ну вот у тебя газета из кармана торчит. Так открой ее! Посмотри!» Открываю, а там на первой странице — фото Гундаревой и указ Президиума Верховного Совета РСФСР: «Присвоить почетное звание...»
Кстати, насчет мамы... У Наташи с ней сложные были отношения. Еще с юности так повелось, когда мама заставляла ее поступать в институт учиться на проектировщицу. И даже когда Наташа уже стала большой актрисой, мама не до конца смирилась с ее выбором. Некое непонимание между ними сохранялось всю жизнь.
А за то невнимание Наташка мне отомстила в свойственной ей манере. Она была мастер на необычные, иногда несколько рискованные шуточки. Вскоре позвонила на Одесскую киностудию, где я на тот момент уже работал начальником актерского отдела, и передала для меня такое сообщение: «Скажите этому обалдую, что если он и дальше будет вертеть хвостом, то я и без него найду, за кого мне выскочить замуж». И трубку положила. Уже через час каждая уборщица на киностудии судачила о нашем с Гундаревой «романе», а через день и вся Одесса. А ведь ничего между нами не было! Но Наташе было интересно что-то такое замутить и посмотреть потом на реакцию людей.
Но это еще что! В другой раз шуточка Гундаревой могла закончиться для меня тюрьмой. Началось с того, что мне пришла повестка из прокуратуры. Им поступил донос, что я как руководитель отдела по актерским кадрам беру мзду с актеров, чтобы в тот или иной фильм их пригласили сниматься. Серьезное обвинение, за которое я запросто мог получить срок, а актеры имели бы проблемы. «Что вы на это скажете?» — спрашивает меня железобетонная на вид прокурорша. Я рассмеялся: «А вы читали список указанных актеров, якобы дававших мне взятки? Это же весь цвет советского кинематографа, вот хотя бы Гундарева! Режиссер плачет от счастья, когда она соглашается сниматься — он сам заплатил бы ей любые деньги! Зачем же она мне будет взятки давать?» В результате ложный донос не был пущен в дело. Я рассказал обо всем Наташе. И вот она получает в кассе гонорар, я за компанию стою рядом. Но тут она видит, что за ней стоит тот самый человек, написавший донос. И, повернувшись ко мне, Наташка чуть ли не орет на всю студию: «Жека, сколько я тебе должна отстегнуть за сегодняшний вызов на съемку?» Я подыграл ей. Отвечаю: «Ну, раньше было двадцать процентов, а теперь, сама понимаешь, меньше сорока нельзя». — «Ну ты совсем обнаглел! На, возьми!» Человек этот тут же куда-то убежал, и вскоре появился новый донос. К счастью, ему уже настолько никто не верил, что даже вызывать меня не стали.
