Единственная категория людей, с которыми она была терпелива безмерно, — это обычные зрители. Они порой вели себя слишком уж просто, если не сказать — панибратски, ведь Наташа, а точнее, ее героини были похожи на всех сразу: и на продавщицу из соседнего магазина, и на первую учительницу, и немного на маму... На зрителей она никогда не обижалась и никогда не отказывала людям ни в автографе, ни в фотографии. Она понимала, что такое для человека встреча с артистом.
В последние годы мы с Наташей виделись редко, я уезжал за границу. Меня сильно расстраивали слухи о том, что она решила худеть, вроде стала делать пластические операции. Узнав об этом, я думал: «Господи, ну зачем ей это нужно?» К сожалению, как я понимаю, все это основательно подкосило ее здоровье. А ведь зрителям нужна была не худая Гундарева, они принимали ее такой, в какую успели влюбиться раз и навсегда! Не столько за красивую внешность, сколько за то, что она была для них своей...»
Наташа была влюбчива, и долго ее сердце не могло оставаться свободным
«Кто бы мог подумать, что мы с Наташей Гундаревой станем друзьями, — вспоминал Александр Малыгин. — Мы познакомились довольно забавно. Я тогда на Одесской киностудии работал в должности второго режиссера фильма, и мне предстояло найти актрису в малобюджетную картину «Подвиг Одессы». Когда заговорили о кандидатуре Гундаревой — это воспринималось больше как мечта, потому что на тот момент Наташа уже была безусловной звездой с самыми большими гонорарами в Советском Союзе. Ну и на кой черт ей сдалась эта поездка в Одессу, эти съемки в малобюджетном фильме? Я сомневался и колебался весь день, но в конце концов решил, что ничего не потеряю, если все-таки позвоню. И стал набирать номер, пока не передумал. Вот только я не посмотрел на часы... Об этом моем звонке позже сама Наташа любила рассказывать: «Звонит какой-то мужик в час ночи и с одесским акцентом предлагает мне: «Приезжайте к нам сниматься!» — «А дайте хоть сценарий...» — «Зачем вам сценарий? Это ж Одесса, у вас здесь дядя... У вас день рождения скоро, лучше его отметить в тепле...» — «А что за роль?» — «Ну, роль... Ну, тетя Груня — вам что-то это говорит?»
Удивительно, но мои аргументы Гундареву убедили, и мы заполучили ее в нашу картину! Хотя когда Наташа согласилась, я не очень-то верил, что она действительно приедет. Вот как, к примеру, часто делал Джигарханян? Когда ему звонил с предложением даже начинающий режиссер, Армен Борисович легко соглашался — что не значило ровным счетом ничего. Я и сам однажды попался на эту удочку: пригласил Джигарханяна сыграть небольшой эпизод в Одессе, тот согласился, пообещал утром прилететь. Встречаем — артиста нет. Звоню в театр, говорят — на гастролях. Мол, как раз сегодня утром уехал с театром на две недели. Так вот Гундарева, как выяснилось, так никогда не поступала. Обычно она долго думала, прежде чем согласиться, но если уж соглашалась, ее слово — кремень! Так что напрасно я волновался: Наташа к нам приехала. Помню, как в первый день происходила ее притирка к съемочной группе: Наташа, что называется, всех «построила». Молодая ассистентка Нина вбежала к ней в гримерку и говорит: «Наташа, я вам взяла билеты...» Тут Гундарева брови вскинула и, не повышая голоса (а она никогда не переходила на крик), говорит: «Что, что, что? КТО я?» Та сразу поправилась: «Наталья Георгиевна». Гундарева далеко не всем позволяла с собой панибратство. Но у нас с ней как-то сразу сложились доверительные отношения. Притом что, живя в разных городах, мы виделись не очень часто — и в основном на всевозможных съемках. И все же я всегда более или менее представлял, что происходит в Наташиной жизни.
