«Доходное место» сыграли несколько раз, а потом закрыли. Министр культуры того времени Екатерина Фурцева кричала: «Это какой такой Захаров, который хочет быть честным? Пусть убирается вон из Москвы!» Судьба Марка Анатольевича висела на волоске. Он был гоним. Но Плучек его отстоял, доверил ставить пьесу Григория Горина и Аркадия Арканова «Банкет», где замечательно играл Анатолий Дмитриевич Папанов. История молодого руководителя предприятия, который решил бороться с рутиной, но потерпел фиаско, разворачивалась на фоне грандиозного банкета со всеми его атрибутами и стадиями опьянения персонажей. Один из премьерных спектаклей посетил тогдашний министр финансов Гарбузов, который позвонил Фурцевой и пошутил: «Екатерина Алексеевна, вы в курсе, что у вас в Театре сатиры сплошное пьянство на сцене? Дождетесь, что перестану финансировать вашу культуру». Фурцева была в бешенстве. В ситуации разбирался ее зам, который затребовал экземпляр пьесы и вернул его Плучеку с таким резюме: на сцене девяносто два эпизода пьянства, чуждого советскому человеку. Все неправда, все ложь, так не должно быть! Тут же в «Московской правде» появилась разгромная заказная рецензия, клеймившая авторов и режиссера. Спектакль запретили, а Фурцева снова потребовала, чтобы отца лишили права работать в Москве.
— Кто спас Марка Анатольевича?
— Андрей Александрович Гончаров пригласил его ставить «Разгром» по роману Фадеева в Театре Маяковского, там гениально играл Джигарханян. Поначалу распределение на роль Левинсона получил Эдуард Марцевич, но отец поменял его на Джигарханяна. Армена Борисовича увидела в спектакле какого-то провинциального театра Ольга Яковлева и сказала Анатолию Эфросу: «Этого актера надо брать». Так Джигарханян оказался в Москве. В Театр Маяковского они с отцом пришли почти одновременно.
Счастлива, что мне довелось выходить на сцену с этим великим актером. Отец рассказывал, что Джигарханян был абсолютно непредсказуем: просчитать, понять, чего он хочет, что с ним происходит, было невозможно. Обаяния ему добавляла восточная кровь. Армен Борисович был человеком умным, остроумным. Отец рассказывал, как сложно они репетировали: на сцене присутствовала большая массовка, заставить всех объединиться, быть достоверными в ролях партизан оказалось нелегко. Но спектакль получился мощным. Измучившись на репетициях, Армен Борисович устал и на сдаче спектакля вышел на сцену и произносил свой текст еле-еле, тихо-тихо, ему это давалось тяжело. Становилось понятно, что герой стоит у края, но зрелище получилось завораживающим. Когда через день приехали родственники из Армении и пришли на спектакль, Джигарханян взбодрился и заявил: «Сейчас покажу, на что я способен!» И, что называется, выложился на полную мощь. За кулисы прибежал зеленый отец, сидел с ним в гримерной после спектакля часа два, уговаривал: «Армен, не надо плюсовать, ты великий, ты большой, ты глыба. Играй так, как раньше».
У Гафта есть эпиграмма: «Гораздо меньше на земле армян, чем фильмов, где сыграл Джигарханян». Но ни в одном фильме он не играет плохо, даже в самом проходном от него не оторвать глаз. В итоге Армен Борисович послушался отца, говорил: «Спасибо, Марк, за эту работу».
