— Помогает ли сегодня полученный у Гончарова опыт?
— Этот опыт неоценим, он помогал мне не только в кино, когда как режиссер снимал фильмы, но и в целом в жизни. Благодарен своим педагогам из Щукинского училища, но у Гончарова я научился еще чему-то такому, чего, как вижу, многие актеры не умеют. И это мой секрет.
— Не поделитесь?
— Когда после 35-летнего перерыва я выхожу на сцену, не поверите, не волнуюсь. Хотя в «Маленьком принце» произношу огромное количество текста. Я выхожу и испытываю внутренний азарт. Мне так нравится мой герой, то, что я делаю! Но я не только проживаю свою роль, я проживаю ее вместе со зрителями, я их слышу, чувствую, ловлю от этого кайф. Андрей Александрович заложил в меня умение быть личностью на сцене, все слышать, видеть и целиком отдавать себя зрителям.
Я продолжаю играть в «Ленкоме Марка Захарова» спектакль «Tout paye?, или Все оплачено», роль, в которой раньше выходил на сцену Олег Янковский. Сегодня она досталась Дмитрию Певцову, Андрею Соколову и мне. Продюсер постановки Валерий Павлович Янклович попросил, чтобы я их не бросал. Так что играю с огромным удовольствием, так же как в спектакле «Доходное место». Мне это безумно интересно.
— По телевидению постоянно показывают фильмы с вашим участием.
— Кино никогда меня не подводило. Роль робота Вертера в «Гостье из будущего» была значительно меньше по объему и не так уж подробно прописана в сценарии. Но я согласился, поскольку мечтал сняться в сказке с того момента, как переступил порог «Мосфильма». Обрадовался: моя мечта сбывается! Режиссер Павел Арсенов, с которым мы работали в одном объединении на Киностудии имени Горького, дружили, всегда создавал для артистов такую атмосферу, что все начинали фантазировать, творить. Вот и Вертера мы придумали вместе. Решили, что он должен быть похож на человека, придумали, как он движется, как разговаривает, его манеру смеяться я нашел сам, и роль выросла. Играл на одном дыхании. Правда, возникла серьезная проблема. Художники по костюмам напрочь забыли, что я все-таки не робот, а человек, не подумали, что мне захочется в перерывах между съемками «руки помыть». С утра меня облачали в костюм, который было крайне сложно снимать. Перед съемочной сменой я не пил, не ел, на обед с группой не ходил. Но по большому счету вспоминаю картину с любовью.
Я люблю все свои фильмы. В «Обвиняются в убийстве» играл реального парня. Сценарий обращался к шумному уголовному делу в Москве, мы были знакомы с погибшим, учились вместе: хороший был парень, сын священнослужителя... Его убийцам дали минимальные сроки, это всех возмущало. В «Облаках» снимался с Машей Соломиной, Женей Меньшовым, познакомились с Львом Дуровым. Дружили, хохмили, чего только не было!
Конечно же, благодарен Борису Григорьеву за «Петровку, 38» и «Огарева, 6». Мы подружились с оператором Игорем Клебановым. Осуществил мечту, сам исполнял трюки, а побегать пришлось немало. В «Петровке...» один из эпизодов снимали на Пушкинской площади скрытой камерой, чтобы добиться максимальной достоверности. Весь мой пробег отслеживали кинокамеры, одна была установлена в машине, двигалась параллельно, другая — в подворотне, третья — на балконе. Толпа шла по площади, я гнался за «преступником». Оператор с документальной точностью отслеживал реакцию людей, а бог его знает, какой она будет. Мой партнер бежит, я — за ним. Люди шарахаются в стороны, в кадре пусто. Снимаем еще один дубль, снова в корзину. Мой партнер стал провоцировать толпу, кричит: «Убивают!» Люди врассыпную, в кадре опять ничего не происходит. На третьем дубле меня схватила за руку какая-то бабулька, она уронила авоську с апельсинами, возмутилась: «Что творите средь бела дня?!» Я избежал с ней столкновения, догнал партнера, отобрал у него пистолет, сделал все как полагается. И только на четвертом дубле, когда я сбил партнера с ног, кто-то сзади крепко схватил меня за руки. Удивился: что такое? Этого не было в сценарии. Поворачиваюсь, смотрю: милиционер стоит. Второй уже заломил руки моему партнеру, а его голова уже где-то в районе асфальта. Говорю ему: «Я из милиции!» И, видимо, достоверно сыграл, смотрю, милиционер меня отпустил. Продолжаю, указывая на партнера: «Я сам!» Беру его и веду в сторону машины, где сидит оператор. Слышу: «Стоп, снято!» Мой партнер возмущается: «Так нельзя!» Ему тогда реально браслет сломали и сухожилие потянули. Милиционеры в абсолютном замешательстве. «Вы бы, — говорят, — предупредили, что тут кино снимается». Они просто проходили мимо. С тех пор на встречах с людьми, рассказывая тот случай, подчеркиваю: «Мы иной раз ругаем милицию, теперь полицию, за равнодушие. А тогда только они и вмешались». Вообще, во всех фильмах, где я снимался, герои поднимали тему неравнодушия. Считаю, предназначение искусства и заключается в том, чтобы пробуждать «чувства добрые».
