— Может быть, это потому, что у вас никогда не было мечты стать актрисой?
— Да, это папина мечта, чтобы я стала актрисой. Вообще не планировала кем-то становиться. Жила в Твери, и максимум, о чем мечтала в свои 15—16 лет, — это поступить в тверской лицей. Росла в довольно скромной семье: мы жили в одной комнате, потом родители построили бизнес, встали на ноги, мы переехали в свою квартиру. Я даже уезжать из родного города не планировала и просто радовалась тому, что есть.
Но так быстро все изменилось! Я даже не ожидала, что получится. Вообще, мне кажется, кто бы должен быть артистом в нашей семье, так это мой папа. Он невероятно харизматичный. А когда что-то рассказывает, буквально завораживает своими историями. Люди как под гипнозом его слушают, внимают каждому слову. Это в нем, наверное, говорит цыганская кровь. Моя прабабушка — таборная цыганка. Она влюбилась в русского парня, моего будущего прадедушку. Его даже хотели убить, но потом баро сжалился и выгнал бабушку из табора.
И вот папа всегда меня толкал к каким-то переменам. Он, видимо, хотел, чтобы моя жизнь была интереснее, чем его. Папа — серьезный человек, командир летного судна. А мама растила нас с сестрой, заботилась о нас и о папе. Папа с мамой вместе уже 27 лет. Жили мы очень дружно. Родители меня всегда понимали, были со мной на одной волне. Когда мне было шестнадцать, им было 38—39 лет. Мы вместе ходили на дискотеки. Веселиться мы любим!
И вот папа сказал: «Ты должна поступить на бюджет. Я помогу тебе окончить школу экстерном, потому что в театральный институт поступают не с первого раза. А так в запасе у тебя будет пара лет». За полгода я окончила 10-й и 11-й классы. В 16 лет уже была на первом курсе Щепкинского училища. И это было ошибкой, потому что так рано поступать в институт не стоит. Всему свое время.
В 16 лет остаться без родителей в большом городе — это испытание. Я очень по ним скучала. Помню, как прогуливала занятия по субботам, чтобы на поезде доехать до Твери, побыть с родителями день, а потом снова возвращалась в Москву. Откуда у меня было столько сил, рвения и желания перебраться в столицу и кем-то стать, я не знаю. Потому что сейчас у меня этих сил нет и ресурсов тоже. Я не готова сейчас ворочать горы, как-то в этом плане успокоилась. Но помню эти ночные поезда, эту вечную аллергию на пыль, этот ужасный мурманский пассажирский поезд...
С 16 до 20 лет, пока я училась, родители вообще не знали, что со мной происходит. Они были уверены, что все хорошо. Но в училище конкуренция была невероятно высокой. На нашем курсе было 18 мальчиков и пять девочек. Пока я не получила диплом, все время была в напряжении.
