Толя лихо исполнил свой коронный номер — этюд Глинки, а потом еще и еще. Наташа была в восторге. Подошла к холодильнику, достала оттуда большую банку икры — черной! — открыла ее и говорит: «Толян, иди сюда!» Дала ему в руки ложку и начала икрой кормить! А сын до этого такой деликатес и не пробовал. Спрашиваю ребенка:
— Ну как?
— Ой, как вкусно!
В итоге Толя всю банку умял, пришлось ему бежать в магазин за лимонадом, чтобы соленое запить. Потом говорит:
— Теть Наташа, спасибо большое за все!
А она:
— Что ты мне все тетькаешь?! Какая я тебе тетя, зови меня просто Наташей.
Спустя пару лет после одного спектакля я попросила Гундареву подписать программку — для моих родственников, которые в этот вечер были в театре. А она то ли не расслышала «адресата», то ли вспомнила свою симпатию к Толе и написала на программке: «Толечке от Наташи на память и на счастье». Обнаружив это, я в первую секунду расстроилась, а потом подумала: «Да нет, это же так хорошо! У Толи будет память о Наташе». Теперь это наша семейная реликвия.
— А как к Гундаревой Гончаров относился?
— Он ее обожал, все ей позволял. Когда она выходила на сцену, для него как будто солнышко ясное всходило. Он никогда на нее не кричал — единственную в театре! Ну, и на Светлану Немоляеву тоже. Стоило ему только чуть-чуть начать повышать голос, как Светлана Владимировна говорила: «Андрей Александрович, ну что вы кричите, вы что, не с той ноги сегодня встали? Вернитесь домой, встаньте с той, с какой надо. Нервные клетки не восстанавливаются». Она с таким юмором и обаянием это произносила, что Гончаров начинал улыбаться: ну, не могу я на Свету кричать.
Гундарева была примой нашей труппы. Но так случилось не сразу. Когда Гундарева оканчивала Щукинское училище, на нее пришли заявки из многих театров, а она выбрала Маяковку. А Гончаров сначала не давал ей больших ролей, не любил делать молодым артистам такие авансы (такой вот воспитательный момент). Так что Наташа далеко не сразу стала звездой-звездой. Поначалу играла небольшие роли в спектаклях «Дети Ванюшина» и «Дума о Британке».
Ситуация изменилась благодаря постановке «Банкрот, или Свои люди — сочтемся!». В главной роли Липочки Гончаров почему-то видел Татьяну Васильевну Доронину — тогдашнюю приму театра, которая блистала в постановках «Человек из Ламанчи», «Да здравствует королева, виват!», «Она в отсутствии любви и смерти». Итак, идут репетиции, скоро премьера. Вдруг Доронину приглашают в Париж выступить на концертах. В те годы попасть за границу, да еще в Париж, да еще в качестве артистки — это было нечто. И Татьяна Васильевна уезжает во Францию. А за две недели до премьеры сообщает, что ее попросили остаться в Париже еще на какое-то время. В это время Евгений Николаевич Лазарев, который играл Подхалюзина, тайно репетировал роль Липочки с Гундаревой. Когда открылась ситуация с задержавшейся в Париже Дорониной, Лазарев пришел к Гончарову:
— У меня есть замена Дорониной — Гундарева.
Андрей Александрович замотал головой:
— Да вы что, Наташа еще ни одной большой роли не сыграла!
