К нам пришел ректор Владимир Абрамович Этуш и сказал: «Сейчас демократия, пришли другие времена, предлагаем вам на выбор трех человек, которые могут руководить вашим курсом». Помню, как взяли шапку и каждый бросал туда скрученную в трубочку бумажку с фамилией педагога. Победил тот, за которого я не голосовал. Вместо шести положенных дипломных спектаклей нам успели поставить только три. Смена худрука на третьем курсе — форс-мажор. Это отложило печать на судьбе моего курса.
Но я не ропщу, потому что случилось чудо: Этуш позвал в Щукинское училище своего знакомого — Сергея Юрьевича Юрского. Так сложилось, что в училище до него могли преподавать только щукинцы. Юрский был чужаком, к тому же питерским, хотя тогда уже работал в Театре Моссовета. Для него сделали исключение.
Сергей Юрьевич принес тяжелейшую пьесу «Дантон» Ромена Роллана, которую никогда не ставили в Советской стране. Очень интересная получилась затея. Тогда же открыли Михаила Чехова, напечатали двухтомник, все сходили по нему с ума, Юрский в том числе. Он пытался применить теорию и практику Михаила Чехова в постановке этого спектакля.
Дантон — герой Великой французской революции. Другие персонажи пьесы — Робеспьер, Демулен, вся верхушка. Разговоры только про французскую революцию, никакой психологии, никаких личных историй там нет принципиально. Нам пришлось это осваивать. Я играл Демулена. Мы умудрились донести не революционные лозунги, а сыграть людей, попробовали найти что-то человеческое в их судьбах.
Много лет спустя я столкнулся с Сергеем Юрьевичем как с коллегой по Театру Моссовета. Оказалось, он следил за тем, как развивается моя карьера. Когда я поставил несколько спектаклей в Томске, Юрский, приехавший на гастроли, очень удивился, что я там работаю, остался и посмотрел их.
Он, мой главный учитель в «Щуке», оставался столь же жестким и бескомпромиссным педагогом до конца своих дней. К примеру при фантастическом успехе нашей «Вассы» с Валентиной Талызиной три года назад категорически не принял этот спектакль. Народ сходил с ума, а он принципиально был против моего решения. Даже пытался сделать так, чтобы постановку сняли с репертуара, — таким он был человеком. Оказалось, Юрский всю жизнь хотел поставить эту пьесу и у него было совершенно другое видение. Мое ему показалось необычным, острым. Он не смог его принять.
Сергей Юрьевич был на сто процентов творческим человеком, самое феноменальное, что свой последний спектакль «Reception» в Театре Моссовета он поставил про пандемию за два года до пандемии на нашей планете. Это история о том, как вводят карантин и в отдельно взятом отеле закрывают людей.
Помню, я подошел с его книжкой «Кто держит паузу» и попросил: «Сергей Юрьевич, напишите мне что-нибудь про нашего Камиля Демулена». И он написал мне хорошие слова. А через полгода его не стало...
Но вернусь в студенческие годы. Новым худруком курса стал Юрий Андреевич Стромов, знаменитый старый артист Театра Пушкина. Он приходил к нам с высоко поднятой головой и рассказывал про Таирова и Коонен, Стромов их застал. Но мы, как я уже говорил, смогли выпустить всего три спектакля.
