Так и на телевидении — работать в новостях мне нравилось. Всегда ощущался определенный драйв, когда знаешь, что у тебя сорок минут до эфира и нужно успеть смонтировать сюжет... В девяностые годы жрать было нечего, и правительство Москвы организовывало ярмарки выходного дня. Меня отправили в Коломенское снимать репортаж о такой ярмарке. В пару мне поставили легендарного телеоператора Вилия (Вилли) Горемыкина.
Зима, на улице мороз минус двадцать пять. Садимся в «Останкино» в служебный рафик, а в нем печка не работает. Едем на съемку, изо рта валит пар, а Вилли говорит водителю: «Слушай, давай через Котельническую набережную проедем, там мальчонку одного надо подобрать, с нами поедет». Подъезжаем к сталинской высотке, возле которой видим совершенно окоченевшего Александра Ширвиндта (в высотке он живет). Оказалось, что «мальчонка» — это он и есть, а с Вилли они дружат со студенческих времен.
— Ты где мотаешься!? — возмущается Ширвиндт. — Я уже от холода околел!
Вилли представляет меня:
— Познакомься, это Максим. Кстати, его папа сейчас строит цирк.
— Ваш папа — финн? — иронизирует Ширвиндт. (Новое здание цирка строили именно финские специалисты, и вся Москва об этом знала.)
— Если бы мой папа был финном, вряд ли я сейчас с вами ехал бы в этом промерзшем рафике какую-то хрень снимать, — парировал я.
Приехали в Коломенское, минут двадцать поснимали, а потом камера замерзла и съемки остановились. «Конец сюжета», — комментирует Вилли. Спускаемся с холма, с которого снимали панораму, внизу нас поджидает Ширвиндт: «Ну где вы ходите, я уже обо всем договорился! Пойдемте в шатер». Для администрации был разбит отдельный шатер, возле которого крутились шашлыки, дразня пролетариев столь редким для того времени ароматом жареного мяса... Кажется, все это было совсем недавно, а меж тем Вилия Горемыкина нет уже тридцать два года...
Я очень благодарен своим двум профессиям. Музыкальную в расчет даже не беру. Имею в виду журналистскую и административную. Будучи журналистом, репортером, я за казенный счет объездил практически все республики бывшего СССР — увидел такие места, в которые ни с какими гастролями не добрался бы. Побывал и на Курилах, и на Камчатке, а перейдя на работу в цирк, посмотрел практически весь мир.
Сегодня гастроли у цирка бывают крайне редко, а в СССР было три основных выездных кита: Большой театр, спорт и цирк. Но если спортсмены своими рекордами были призваны доказать преимущества социалистической системы перед капиталистической, то цирк и Большой театр для страны были важным источником валюты. Например цирк своими отчислениями содержал весь Госконцерт. При этом артисты получали копейки. Контракты заключались с концертной организацией, а артистам оформляли командировку и платили лишь мизерные суточные — гонораров не было. То же и с Большим: даже если западные антрепренеры приглашали конкретных артистов по индивидуальному контракту — артисты все равно денег не видели. Разве что могли подержать в руках, после чего должны были сдать гонорар в посольство или Госконцерт. Даже ценные подарки от влиятельных поклонников требовали сдавать.
Папа мой, например, в Америке семь долларов суточных получал, притом что был уже заслуженным артистом. А ведь на эти деньги надо было еще и питаться. Но исхитрялись. Правда банки с тушенкой родители никогда за собой на гастроли не возили — считали это некрасивым. На выручку приходила папина популярность, всегда находились люди, готовые Никулиным помочь, — бывало, что и продукты привозили.
