В «Антонио фон Эльбе» Елена Васильевна, конечно же, пела, и это было незабываемо. Именно для нас она исполнила балладу Курта Вайля «Я не люблю тебя». Впоследствии эта композиция стала гимном Виктюка и неким символом нашего театра. Фонограмма этой песни, записанная Образцовой, использовалась во многих наших спектаклях. А в конце жизни Романа Григорьевича эта песня, наравне с Je suis malade Далиды, звучала для него как гимн прощания.
Помимо гастролей в теплые страны нередко у нас случались выезды и по матушке-России. Мне запомнилась такая картина: заснеженная сибирская деревня, деревянные срубы, старинная-старинная церковь... Детишки в полушубках и ушанках на деревяшках с полозьями от старых коньков катаются по замерзшему зеркалу реки, отталкиваясь ото льда деревянными чурбачками. А над всем этим на высоком берегу стоит Елена Васильевна в огромной шубе, закутанная в шаль, и взирает будто на свои владения... Я чувствовал, что на машине времени перелетел в Древнюю Русь и передо мной стоит настоящая боярыня. Было очень красиво, спокойно и счастливо. Мы катались на каких-то шкурах с горы...
И Елена Васильевна, и Алиса Бруновна никогда толком не знали текста роли. Поэтому рядом с ними всегда нужно было быть начеку. Образцова, как я уже говорил, забывая текст, виртуозно импровизировала. Еще перед спектаклем она обклеивала первыми строчками своих монологов все части декораций, скрытые от глаз зрителей. И так на любой сцене мира. Рассказывают, что ее знаменитые оперные партнеры, выходя на репетицию, сразу по декорациям определяли: «О, сегодня поет Образцова!»
Алиса Бруновна блистательно обыгрывала паузы, во время которых вспоминала текст. Этот процесс был возведен в удивительную партитуру — из зала это выглядело так: «Я не знаю, что тебе на это сказать... — как бы обращалась ко мне актриса, не произнося ни слова. — Ну как тебе, несмышленышу, это объяснить? Понимаешь...» — говорили ее глаза и руки. Эти паузы казались вечными. Но такими они казались лишь партнеру, зрители были уверены, что так оно все и задумано режиссером. Вот такая органика.
Когда Виктюк приступил к репетициям спектакля «Нездешний сад. Рудольф Нуреев», Елена Васильевна Образцова, знакомая с гениальным танцовщиком лично, консультировала меня. Много вспоминала о его взрывном темпераменте. Также Образцова подарила мне уникальное наблюдение — рассказала, что Рудольф имел привычку укачивать свою ногу, заключив ее в объятия, как маленького ребенка. Я, конечно, «забрал» этот жест в спектакль. «Нездешний сад» мы выпускали в год, объявленный годом Рудольфа Нуреева. В Москве проходили конференции, посвященные его творчеству, к нам приезжали мировые звезды, работавшие с великим танцовщиком. С некоторыми из них я встречался, и они рассказывали о нюансах поведения Нуреева, о его психологических особенностях. Например на некоторых хроникальных кадрах и даже в сценических фантазиях Нуреева можно увидеть жест вонзающегося в экран или в кого-то за кадром пальца. Значение этого жеста объяснил мне друг Рудольфа — танцовщик Шарль Жюд. Оказывается, если Нуреев замечал где-либо папарацци, пытающегося его исподтишка сфотографировать, он сразу же вонзал в него палец, на расстоянии давая понять, что видит шпиона. Дело в том, что в жизни повседневной, бытовой, вне камер, Нуреев сутулился и всячески старался не выделяться — существовал в режиме энергосбережения. Его театральное, порой эпатажное поведение было частью его имиджа и демонстрировалось лишь в соответствующем обществе. И таких подробностей о великом артисте, которые мне пригодились в работе над спектаклем, я узнал очень много.
Спектакль о Рудольфе Нурееве дал мне очень интересный ключ к пониманию того, как разные зрители воспринимают одно и то же. Мы с ним много гастролировали, и вот какое наблюдение я сделал. Люди, которые никогда не видели Нуреева в жизни, после спектакля говорили или писали о том, что актеры на сцене, конечно, стараются, но не могут приблизиться к образу столь великой личности. Те же, кто знали Нуреева лично: учились с ним в Ленинграде или работали в разных странах мира — после спектакля приходили за кулисы в слезах и говорили, что на сцене сегодня был Руди.
