Через полгода, зимой, Гуэрра вернулся в Москву — ему предложили написать сценарий для Сергея Бондарчука, чтобы потом снять картину совместно с итальянцами. Тонино придумал замечательную историю под названием «Мы не уезжаем», но поставить фильм не удалось. Конечно же, мы увиделись, стали проводить вместе много времени, ходили в театры, цирк. Впервые тогда поцеловались на тридцатиградусном морозе. Так начался наш роман. Объяснялись между собой на английском, который он знал не слишком хорошо, поэтому очень хотел, чтобы я выучила итальянский.
Однажды проезжали мимо Птичьего рынка, Гуэрра попросил водителя остановиться, пошел и купил клетку для канареек. Повесил ее у меня дома, каждый день писал записочки на итальянском и складывал их туда. Мне их потом переводил приятель Валера Серовский, работавший переводчиком на «Красной палатке». Там была сплошная поэзия: «Сегодня мне хочется говорить тебе круглые слова» или «Если у тебя есть гора снега, держи ее в тени». И я решила учить итальянский, стала брать уроки у переводчика Хрущева Юрия Матусова, а когда немного освоила грамматику, начала писать Тонино письма. Он их сохранил, сегодня читаю те наивные строки и хватаюсь за голову: сколько же там ошибок! Но это не имело никакого значения. Главное — я освоила разговорный язык и мы могли общаться по телефону. Гуэрра звонил каждый день, это стоило очень дорого. В ту пору все международные звонки соединяли телефонисты. Римский телефонист Франко постоянно слушал наши разговоры и, видимо, так вдохновился этими нежными беседами, что два года соединял нас бесплатно.
И еще пара слов о Юрии Петровиче Матусове. Он был большим ценителем женской красоты, обожал полных женщин с тонкими щиколотками и талией. Матусов был женат на певице Виктории Ивановой, но это его не останавливало. Одну из своих пассий как-то познакомил с нами. Когда Юрия не стало, проститься с ним пришло большое количество толстух. Тонино описал эти похороны в одном своем рассказе.
Еще через полгода они с Антониони снова приехали в Москву. Микеланджело собирался снимать новый фильм «Бумажный змей» в Средней Азии. Тонино настаивал, чтобы я сопровождала их на выбор натуры. Объясняла ему, что это невозможно, и тогда он отправился отпрашивать меня к тогдашнему председателю Госкино Ермашу. Сказал: «Пойми меня как мужчина, мне с ней хорошо». В Ташкент я так и не полетела, к тому же была разжалована из редактора в сотрудницу студийного архива. А фильм не был снят.
— Как дело все-таки дошло до свадьбы?
— Сначала меня наконец-то выпустили в Италию. Прилетела в Рим зимой в дубленке и меховой шапке, а там плюс шестнадцать. Гуэрра сразу же повел меня по магазинам, купил красивое кашемировое пальто, которое кто-то тут же прожег сигаретой на самом видном месте. Ходила по Риму, прикрывая дыру рукой. А потом мы отправились на машине в путешествие по Италии. За рулем сидел Микеланджело Антониони, которому было шестьдесят с лишним лет, и гнал со скоростью двести километров в час. Рядом — его подруга Энрика, сзади — мы с Тонино. Объехали Флоренцию, Милан, Венецию. В Венеции сели обедать в ресторане на площади Святого Марка, в котором любил бывать Эрнест Хемингуэй. Только Гуэрра об этом обмолвился, как в дверь вошла внучка писателя Марго. У меня потемнело в глазах, от полноты чувств я грохнулась в обморок. Когда пришла в себя, услышала, как кто-то из сгрудившихся вокруг итальянцев что-то спрашивает. Язык я знала не в совершенстве, на всякий случай кивнула: «Да». Оказалось, люди интересовались, не беременна ли синьора.
