В целом-то Табаков был прав, я нарушила неписаное правило не выносить сор из избы: скандал случился в театре и там же должен был разрешиться, в коллективе, среди своих. Покровскую, к счастью, спасли. А я потеряла студию, которой жила. Несколько недель лежала дома на кровати, ничего не ела и ни с кем не разговаривала. Мама, перепугавшись, как бы я чего с собой не сотворила от отчаяния, позвонила Олегу Павловичу, умоляла простить мою выходку. Но он отказал, сказал: «Лена навсегда останется в моем сердце, я бы очень хотел, чтобы она и дальше занималась актерской профессией, это — ее. Может быть, мы когда-то и встретимся на одной сцене и вместе сыграем». Обижалась ли на Олега Павловича? Трудно сказать. Это как принять удар ножом от родного отца. Но когда становишься старше, многие события прошлого видятся в ином свете.
Что меня ждало, закрепись я тогда в «Современнике»? Могла бы погибнуть, как Лена Майорова — тоже ученица Олега Павловича. Мы с ней были очень дружны в студенчестве и очень похожи характерами. Стеснительные, скромные. Неуверенность в себе, такая изящная деликатность. И темперамент, который выдавали только глаза... По мировоззрению, ощущению мира — «без кожи». И я, и Лена принимали все слишком близко к сердцу.
Лишенная студии, я с трудом приходила в себя. Писала письма в стол: «Дорогой Олег Павлович, прошло еще полгода, как вас нет в моей жизни...» Летом отправилась поступать в ГИТИС. К Табакову не рискнула — была уверена, что не примет. Пошла к другому мастеру.
Вступительные экзамены ознаменовались знакомством с двумя Юрами — Стояновым и Томашевским. Они учились на третьем курсе и сидели в приемной комиссии — тогда старшекурсникам доверяли эту почетную миссию. В перерыве оба Юры подошли ко мне, Стоянов шутливо взял за воротник платья — на мне было симпатичное, в горошек, позже из-за этого платья меня на курсе называли Горошком. (А еще называли Американкой — говорили, что у меня западная внешность.) Сказал: «Ты очень хорошо читала, так что считай, уже поступила. А пока сбегай-ка нам за чебуреками». Чебуречная находилась рядом с ГИТИСом. Дали мне россыпь монет, и я притащила эти чебуреки.
Поступила и училась легко. В студенчестве играла в спектаклях ТЮЗа — в «Наташе Ростовой», Нюрку в «Тимуре и его команде», в современных пьесах — интересные большие роли.
В конце третьего курса режиссер телевизионного объединения «Экран» Марк Орлов пригласил меня в «Синдикат-2» — шестисерийный сериал. Снимали по заказу МВД СССР, это фильм про НКВД. Я играла девочку, которую бандиты изнасиловали, убили ее родителей, и она сошла с ума. На роль пробовались Елена Цыплакова, Марина Яковлева, а Орлов утвердил меня. Студентам тогда запрещали сниматься под угрозой отчисления. Но в «Синдикате-2» играл Владимир Алексеевич Андреев — он преподавал в ГИТИСе и смог договориться, чтобы меня не выгнали. Когда фильм вышел на экраны, однокурсники посмотрели его и пригвоздили: «Все, Антонешка, теперь только психов будешь играть!» Картина получила Госпремию РСФСР, а я на гонорар купила однокомнатную квартиру. Так что весь наш дружный курс у меня дневал и ночевал.
