В подростковом возрасте меня перевели в школу с химическим уклоном, видимо метили сыночка в нефтегазовую отрасль. Но там тоже идеалы пионерии остались позади — ты был либо плохим, либо лохом. Воровали кроссовки, провоцировали на драки, унижали. Я был довольно спортивным, но когда ты один со скрипкой против восьмерых, надо беречь руки, иначе как потом выступать... Уже тогда просил родителей переехать, но мама была против: «Давай попробуем пойти в техникум». Декан, узнав о моей творческой подготовке, сказал: «Такие нам нужны» — и поставил отвечать за организацию праздников.
Техникум находился на окраине города, и однажды там меня избили до полусмерти. На остановке подошли двое:
— Пойдем поговорим.
— Мне не о чем с вами разговаривать, — ответил я.
Взяли под руки, отвели за гаражи, где поджидали еще несколько хулиганов. После удара по голове я потерял сознание, меня нашли прохожие, привели в чувство, спросили адрес и посадили на автобус. Дверь открыла бабушка, взглянула на меня и испугалась. В прихожей я увидел себя в зеркале: вместо головы — шар, лицо синее, глаза заплыли. Провалялся полтора месяца в больнице с сотрясением мозга. Милицию вызвали, а я ничего не помню, парней этих не знаю...
Вскоре после выхода из больницы — второй конфликт. На этот раз шпане приглянулись мои перчатки:
— Отдай!
— Это папины.
Удар в лицо. Страшный хруст.
— За что?
— Сказали отдать — должен отдать!
— Я никому ничего не должен.
Повалили и били ногами, но перчатки потом бросили на грудь: «Молодец, выдержал!» На этот раз проломили глазницу, восстановление длилось еще два месяца. Тогда ко мне в гости пришла декан, мудрая женщина, и дала совет: «Сережа, уезжай отсюда. Ты яркий, выделяешься из толпы — это всех бесит». Родители, конечно, не хотели меня отпускать, но скрепя сердце все-таки отправили к бабушке по отцу в Пермь. А в Нижнекамск я с тех пор не возвращался — слишком тяжелы воспоминания.
