— У тебя ведь еще и дочка есть, мог бы и об этом подумать...
А в ответ — гробовое молчание...
Нотариуса, кстати, Ире нашел сосед, он сам об этом рассказывал. Владимир Григорьевич же не знал, какие там дела творятся. Представляю, как все происходило.
Как только услышала, что отец умирает, тут же помчалась к ним. Захожу в квартиру, вернее в музей. Квартиру на втором этаже — большую однокомнатную, семьдесят метров — они отдали внуку и его семье.
— Здравствуйте!
В ответ тишина. Внучка Ирины молча закрыла за моей спиной дверь, повернулась и прошла, слегка толкнув плечом. Выразила, что называется, презрение. Все же там хозяева!
— А как же музей? — спрашиваю.
— Пришлось потесниться... Нам надо где-то жить.
Папу переселили на первый этаж, музей просуществовал всего несколько месяцев. Вхожу в комнату — крошечную, семиметровую, все остальные заняты многочисленной родней. Дверь кладовки, мимо которой я проходила, была открыта. Вижу, там свалены в кучу «экспонаты» музея: плакаты, книги, актерские костюмы. Маленький Герочка, правнук Ирины Константиновны, копошится в ногах у папы. Сама она застыла в дверях.
Сажусь рядом с кроватью. Отец настолько плохо выглядел, что стало страшно. Я его сразу даже не узнала: исхудавший, с впалыми щеками, бледный. За то время, что мы не виделись, он очень сдал.
— Он ничего не ест?
— Не хочет. Я ему водичку с медом даю...
— А почему ты его не положишь в больницу?
— Отказывается.
И продолжает стоять в дверях. А вдруг я о наследстве заведу разговор?
— Можно нас оставить одних?
Ира, поджав губы, вышла.
— Папа, скажи что-нибудь на прощание...
— Меня ос-ла-ви-ла...
— Разве я когда-нибудь желала тебе плохого? О чем ты сейчас говоришь? Никогда никому не давала интервью, это неправда. Я тебя всегда любила...
Он опустил глаза и медленно произнес:
— И я тебя люблю...
Это были последние слова, которые папа мне сказал. Вышла из квартиры вся в слезах. Так было его жаль, такое чувство нежности и любви испытала! На следующий день с утра приехала к папе с Мишей. Внук подошел к деду, опустился на колени и стал целовать его руки. Родная кровинушка...
