Я лежала в море, болталась на волнах с мыслями: «Какой прекрасный день, как я счастлива!» И тут руку будто прострелили насквозь! Непонятная тварь впрыснула нервно-паралитический яд, рука моментально онемела. Еле выбралась на берег, там стали натирать лаймом, а это было неправильно, нужно было тут же ввести антидот.
Весь остаток отпуска провела страдая от чудовищной боли. Никакие лекарства не помогали, рука не двигалась, раcпухла, была серо-буро-малинового цвета. Саша, конечно, сочувствовал. Это было мучением: Пашков спит, а я мычу в подушку, чтобы его не разбудить. Вернулись в Москву, неделю хожу по врачам, никто не знает, как с этим бороться. Прописали на всякий случай сильные противоаллергические препараты, сделали гормональный укол. А спас меня знакомый врач Александр Георгиевич, к которому ехала, уже потеряв всякую надежду. Он взял мою руку и просто засунул в очень горячую воду, чтобы разрушить остатки яда, которые были в тканях. После этого начался полугодовой болезненный период восстановления. Смотрела на свою страшную руку, которая буквально высохла, и не верила, что когда-нибудь снова пойду на маникюр с удовольствием и не буду прятать свою кисть от людей.
Саша, конечно, поддерживал, занимался с детьми, помогал по дому. Но когда все это случилось, почему-то возникла мысль, что жизнь меня, видимо, через эту боль готовит к чему-то более страшному. Потому что страдания душевные намного сильнее физических. И если смогла выдержать такое, то буду готова и к более серьезным ударам.
После Нового года мы поехали в Екатеринбург, и жена Сашиного брата, которая занялась астрологией, посоветовала сходить к своему педагогу, чтобы он составил мне натальную карту. Я такого раньше никогда не делала, хотя и верю в предсказания. А тут просто стало интересно. Это было в январе, помню, астролог сказала: «В сентябре у вас будет очень сложный период, постарайся не усугублять, и все сложится хорошо». Я тогда еще подумала: «Угу, значит, все-таки что-то назревает. Не зря все эти звоночки».
А жизнь моя к тому времени превратилась в бесконечную стирку, готовку, уборку. При этом я вела Сашины дела и полностью оградила его от всех домашних забот. Пашков занимался только творчеством и зарабатывал деньги. Пожалуй, это было неправильно. Надо все же мужчину посвящать в проблемы, а не тащить все на себе. И как-то раз, аккурат в сентябре, протирая в очередной раз лесенку в нашей двухуровневой квартире, вдруг подумала: почему так бездарно проходит моя жизнь? Вот, казалось бы, все хорошо: муж, дети, достаток... Но почему все так? Для чего Бог дал мне такую внешность? Зачем я училась на актрису? Для чего рвалась в Москву? Чтобы день за днем сидела дома и натирала лесенку?
За исключением нескольких спектаклей в Государственном театре киноактера и нечастых съемок в кино похвастаться было нечем. Мы с Сашей ехали в Москву, чтобы вместе делать здесь карьеру. Как получилось, что меня автоматически вычеркнули из списка претендентов на реализацию? Причем жесткого запрета со стороны Пашкова вроде бы и не было. Хочешь — работай. Но как в «Золушке» — если останется время после прополки грядок, перебирания чечевицы и выращивания роз. Мне приходилось отказываться от больших проектов и заманчивых предложений в кино, связанных с экспедициями. Муж сразу расстраивался, когда об этом заходил разговор, и давал понять, что я огорчу его, если уеду от семьи. И я как послушная жена мирилась с тем, что творческий человек у нас в доме один — барин, с которого нужно сдувать пылинки.
