Он уже не просил — приказывал. Пыталась ерепениться: «Я не в армии!» В доме куча постороннего народу, а он при всех вытирал об меня ноги. В последнее время и при дочери не стеснялся грубо говорить со мной, а ведь Мишель была уже большой и все прекрасно видела.
В новой квартире стало чуть полегче. Студию обустроили уже в другом помещении, неподалеку от нас. Он там часто оставался. Ему так было удобнее: проснулся, позавтракал и сел работать. Как потом оказалось, и не только работать — туда стайками ходили девушки. Выяснилось это случайно. Когда мы с Мишель летом уехали отдыхать в Турцию, какая-то девица приходила в нашу квартиру. Осенью он, видимо, снова ее позвал, она на домашний адрес и заявилась вместо студии. Звонит в домофон.
— Вы кто?
— Я к Александру Николаевичу...
А мне он потом обронил, что это бэк-вокалистка заблудилась. У него что ни девушка, то гримерша, костюмерша, бэк-вокалистка. Эту лапшу можно было вешать, пока я была молода. Но с возрастом многое стала понимать...
Серов резко изменился после ЗАГСа, и с каждым годом жизнь становилась все хуже и хуже. Однажды нашу квартиру обворовали. Мы с Мишель были на дне рождения у племянника, Саша работал в студии, потом поехал на концерт. Часов в десять вечера мы вернулись домой. Вхожу, а на полу лежит сейф раскуроченный, все перевернуто. Балконная дверь разбита, но это была имитация — явно открыли ключами. Мы только что продали квартиру на Смоленке, в сейфе лежало двести семьдесят тысяч долларов. На тот момент это были огромные деньги.
— Оля, — звоню сестре, — нас обворовали!
— А ты где?
— Дома...
— Беги оттуда, вдруг грабители еще не ушли!
Хватаю Мишель за руку, и мы пулей летим вниз. Приезжает Серов после концерта, я до него еле дозвонилась. А у нас уже бригада следователей работает, допрашивает свидетелей. О том, что мы продали квартиру, знали практически все. Это надо было сообразить держать такие деньжищи не в банке! Ясно, что украл кто-то из своих, тот, кто знал, где что хранится. Воров так и не нашли...
Муж впал в настоящую депрессию, ему прописали специальные препараты. Помню, жаловался: «Я даже напиться не могу!» А он действительно не брал в рот ни грамма. За двадцать лет совместной жизни ни разу не видела его с рюмкой в руке. Хотя все кругом думали, что Саша сильно закладывает, — наверное оттого, что не мог расслабиться и ходил вечно нервный.
Нас обворовали осенью. Серов был в отвратительном состоянии, Новый год прошел как-то скомканно. С рождения Мишель мы ночевали в разных спальнях. Я считаю, что это неправильно: муж и жена должны спать под одним одеялом. На праздник к нам приехали друзья, разошлись все поздно. Мишель не надо было вести в школу, и я решила в кои-то веки выспаться.
Утром он будит:
— Лена, вставай, готовь мне завтрак.
С трудом продираю глаза и думаю: «Неужели не наступит тот день, когда наконец высплюсь?!» — а сама — бух! — и снова отключаюсь. Но надо мной грохочет его раздраженный голос:
