Дома хранится частичка тамбовской сцены: ее меняли и маме выпилили кусочек на память. Когда я начал собирать материалы по ее творчеству, стал бывать и в Тамбове. Маму там помнят, в театре сделали мемориальный уголок, куда мы подарили некоторые вещи. Передал им написанный маслом портрет, где она в гриме в роли королевы Анны. Мне показали дом, где располагалось актерское общежитие, и даже окно комнаты, в которой жила мама. Я прошел по коридору театра, по которому она ходила. На одной из грим-уборных табличка «Заслуженная артистка Татьяна Битрих-Еремеева». Одно дело читать какие-то общие сведения, слушать, и совсем другое — пройти часть ее пути своими ногами, оглянуться, увидеть без посредников.
Я шел и думал, что именно по этому коридору мама бежала, когда во время войны в здание театра попала бомба. Она рассказывала, что не понимала, куда двигаться, жуткий нарастающий звук шел отовсюду, потом был удар, страшный грохот, но она продолжала бежать, ее швыряло от стенки к стенке как щепку. Мама не успела в бомбоубежище — и к счастью: его разбомбили, все погибли. Тогда рухнула часть крыши и одна из стен театра. Дело было зимой, и мама, как, впрочем, и все актеры, продолжала играть в полуразрушенном здании. Публика сидела в валенках и тулупах, а мама с голыми плечами в роли Джульетты умирала на припорошенной снегом сцене. Ромео как мог согревал ей руки, что вполне вписывалось в сюжетную линию.
Я был на том самом лугу, где мама пыталась укрыться от немецкого самолета. «Мессер» летел очень низко, ее явно видели, но, вероятно, решили не стрелять по одному человеку, отчаянно зарывавшемуся в траву...
В начале сороковых маму пригласили в Малый театр, и она поехала в Москву. Ее уже начали вводить в спектакли, когда поступил вызов в органы с последующим предписанием покинуть Москву в двадцать четыре часа: «Откуда вы там приехали? Из Тамбова? Вот в Тамбов и возвращайтесь! Вы немка, а у нас с Германией война. Еще спасибо скажите, что мы вас просто высылаем». Мама, придя на очередную репетицию, сказала, что играть вряд ли сможет — ее возвращают домой. В театре пообещали разобраться с проблемой и действительно все решили, правда с одной оговоркой: не подходящую времени немецкую фамилию нужно было поменять. Мама назвалась Еремеевой в честь соседей, с которыми была дружна в Архангельске.
