Гурченко с Борей расстались врагами. Из гордости она даже не подала на алименты. Позже в интервью с Машей я прочитала, что папа иногда забирал ее к своим родственникам. Однажды в день рождения дочери передал через друга подарок, сам зайти не решился — не хотел сталкиваться с Люсей.
А нам с Лешей удалось сохранить дружеские отношения. Какой-то период он был холостяком, и я с компанией приезжала к нему домой. Габрилович мне как подружке рассказывал о своих романах. Хвастался победами над актрисами нашего театра, гордился, что у него такие знаменитые любовницы. Я слушала-слушала, а потом сказала: «Слушай, Габрилович, в Москве столько театров, что ты все в моем-то пасешься?!» Думаю, он хотел вызвать во мне ревность: а вдруг у нас все снова закрутится?
У Леши был роман с Ией Саввиной, встречался он и с Ритой Тереховой. Мне в театре об этом никто не докладывал, сам рассказал. С Саввиной мы общались, у нас были добрые отношения, на гастролях, случалось, жили в одном номере. Я приезжала к ней на Грузинскую, где собирались любительницы игры в покер: Наташа Тенякова, Элка Бруновская — жена Вадима Бероева. Но дружбы у нас не получилось. Ия мне очень напомнила Гурченко, такая же властная и авторитарная. Как о ней очень метко сказала Раневская: «Гремучая смесь змеи с колокольчиком». С вечной папиросой во рту, Саввина любила отпустить крепкое словцо. Но ее оправдывали: «У Ии больной ребенок». Действительно, сын родился с синдромом Дауна, из-за этого Саввиной многое прощалось.
Рита Терехова пришла в Театр Моссовета позже меня, училась в студии при театре. Очень хорошенькая, с густой косой, носик «сапожком». Она сначала вышла замуж за Славу Бутенко, студента-студийца, но они быстро разбежались. Жила в общежитии и, как рассказывал Леша, часто ночевала у него на «Аэропорте». Нина Яковлевна была еще жива и, видимо, выбор сына одобряла, но Габрилович, по-моему, на Тереховой так и не женился.
Помню, как я рассказывала Леше о поездке с гастролями в Америку, о том, что мне в Театре Моссовета присвоили звание народной артистки. Он был в шоке: «Ну ладно Америка, я там бывал, но то, что ты народная, пережить не могу!»
В Театре Моссовета за мной пристально следили, ожидая, что я стану фавориткой Завадского. Все думали: «Бестаева нарасхват, много играет, а это так просто не бывает...» Но я была в театре чиста как ангел. Вера Марецкая первое время смотрела на меня с удовольствием, шутливо подтрунивала, даже говорила Завадскому: «Обрати внимание на Бортникова и Бестаеву. Их ждет хорошее будущее». А потом стала придираться на репетициях.
