Габрилович-старший боялся даже посмотреть в мою сторону, все молчал и ходил мимо бочком-бочком. Не дай бог, Нина Яковлевна приревнует. Она его постоянно пилила, припоминая, что он на кого-то когда-то посмотрел. А себе моя свекровь многое позволяла, ну очень боевой была. Говорят, даже уходила от Габриловича с маленьким Лешей к режиссеру Ефиму Дзигану. Но Евгений Иосифович очень жену любил и все прощал. Книгу «Четыре четверти», по мотивам которой был снят фильм «Объяснение в любви», он посвятил ей.
Под окнами их квартиры была литфондовская поликлиника, куда Нина Яковлевна регулярно спускалась лечиться. Все кислородными подушками дышала. И своим мужикам постоянно повторяла: «Я больная, скоро умру». И умерла. Кажется, назло им, сомневающимся в ее хворях!
Наш брак с Лешей был, что называется, студенческим. Очень молодые, неопытные и по большому счету беспечные, мы большой компанией ходили в ВТО, потом на машинах мчались во Внуково догуливать в ночном ресторане. Леша при всех любил надо мной подтрунивать:
— Танюха, сколько будет девятью восемь?
— Не знаю... Отстань!
— Ха-ха-ха, смотрите, она таблицу умножения не знает!
Зато муж приучил меня к чтению, у них была хорошая библиотека.
Но очередной скандал поставил точку в наших отношениях. Леша снова распустил руки, а я начала орать, бросила в мужа какую-то склянку и попала в портрет Евгения Иосифовича. Лешиному возмущению не было предела: «Она разбила портрет отца!» Его родители нас не разнимали, интеллигентно прятались в своей комнате. Я выскочила из подъезда и пешком пошла домой. Тогда посередине Ленинградки была аллея с деревьями и скамеечками, вот по ней и шла. А Леша бежал за мной и просил не уходить, остаться, говорил, что любит. Но синяки эти мне окончательно надоели.
После нашего расставания Леша, как и Люсин Боря, пустился вскачь наверстывать упущенную свободу. У обоих начались гулянки. Андроникашвили связали отношения с Нонной Мордюковой, а в жизни Габриловича появились Майя Булгакова. Она родила ему дочь. Все-таки неправа была Нина Яковлевна насчет того, что Леша не может быть отцом... Спустя время он с Булгаковой расписался.
А мы с Люсей, после того как неудачно «сходили замуж», стали еще теснее общаться, к тому же вместе снимались в фильме «Роман и Франческа». Люся была лидером, мне оставалось только прислушиваться и соглашаться. Гурченко считала меня более красивой, чем она сама. Говорила, что моя красота «биологическая», природная такая, какая бывает у неба или травы. В своих воспоминаниях она написала так: «Когда я видела Таню, почему-то съеживалась и уступала дорогу ее красоте. Боже мой, что началось на Киевской киностудии, как только Таня Бестаева вышла, нет! — вынула свою красивую ножку из машины... Вот это был фурор! По студии шла бело-розовая блондинка в сопровождении гувернантки-секретарши в сереньком платьице с беленьким воротничком... В общем, все кончилось тем, что Таню утвердили без проб. А мне назначили пробу». Самое интересное, что пробоваться в фильм «Роман и Франческа» мне предложила Люся. И вот так все получилось.
