Мы с отцом вышли ночью на улицу с чемоданом и рюкзаком, в которых поместились все наши вещи. Меня он отвез к маме, а сам поселился у друзей. Раньше таким раздавленным Визбора никто не видел. Чтобы помочь выбраться из черной депрессии, друзья-альпинисты увезли его в Фанские горы. Там отец написал несколько песен, по которым можно проследить этапы выхода из сумрачной безнадеги. Первой, которую спел у костра, была «Не жалейте меня, не жалейте...»:
В то лето шли дожди, и плакала погода
Над тем, что впереди не виделось исхода...
<...>
В кровь израненные именами
Выпьем, братцы, теперь без прикрас
Мы за женщин, оставленных нами,
И за женщин, оставивших нас...
Следующая уже была наполнена не безысходностью и тоской, а горькой яростью. Эту песню мало кто знает, Визбор почти не включал ее в концерты — видимо потому, что была слишком конкретной, автобиографичной:
Охота, охота, охота
На старых богатых мужей.
Красавиц стальная пехота
На приступ идет рубежей.
Летят бомбардирши удачи,
На Минском шоссе — словно шлях,
Неверные ангелы к дачам
Слетаются на «жигулях».
Третья песня свидетельствовала о том, что депрессия осталась позади:
Нас память терзает и судит,
Но я говорю: «Не горюй!
Ведь хуже, чем было, не будет, —
Я точно тебе говорю...»
Избавившись от Визбора, Татьяна вышла замуж за богатого «друга» и уехала с ним в Америку. Несколько лет назад она приезжала в Москву — разыскала мой номер, позвонила, предложила встретиться. Я отказалась:
— Зачем, Таня? У меня без вас жизнь прошла.
Немного помолчав, она спросила:
— Вы меня ненавидите?
— Да боже сохрани! Ненависть — это очень сильное чувство, а я к вам никак не отношусь...
Из всех папиных жен только Татьяна осталась для меня никем. Когда я выходила замуж, за свадебным столом сидели и Женя Уралова, и Нина Тихонова, четвертая, последняя жена отца. С обеими у меня и у мамы были самые теплые отношения. На протяжении многих лет. Хотя с Женей они на какое-то время прерывались. Когда отец ушел к Татьяне, мама звонила Ураловой: «Я лучше других понимаю, как тебе сейчас тяжело. Приезжай — выпьем, поговорим». Но Женя в тот момент не хотела видеть никого, кто напоминал ей о Визборе. И говорить о нем тоже не хотела...
