Есть письма родителей друг другу, по сути — эпилог истории их любви. Вот строчки из письма мамы: «...Милый мой! Я чувствую, сбывается то, о чем я тебе когда-то говорила. И я готова снова все понять и простить, потому что моя доброта к тебе и моя нежность безграничны. Люби, если тебе любится, и если кто-нибудь спросит, скажи, что я знаю и понимаю. ...Прощай, мой зверь! Всего тебе хорошего и радостного, что ты не смог получить от меня...» А эти — из ответа отца: «...Я безгранично благодарен тебе за твою любовь, за твою большую, настоящую человечность. ...Я знаю, что нет на свете другого человека, который бы так хорошо понимал меня, а главное — так хорошо чувствовал меня, который был бы для меня столь же беззаветным. Это, как ты понимаешь, почти все. Вот с этим чувством к тебе я и живу».
Один из друзей отца рассказал мне об эпизоде, которому был свидетелем. Родители только что расстались, но о том, что папа ушел к другой женщине, уже знало все бардовское сообщество. Перед концертом за кулисами кто-то из мужчин-коллег подошел к маме и вместе со словами поддержки и утешения ляпнул что-то нелицеприятное про отца. «И наша милая, тихая Адель (так звали маму друзья. — Т. В.) влепила ему пощечину! — изумлялся рассказчик. — А потом отчеканила: «Про Визбора так могу говорить только я — и никто другой. А я этого не делаю. Значит, и ты заткнись!»
В том, что отец тоже очень любил маму, у меня сомнений нет. Именно ей посвящены его лучшие лирические стихи и песни, в том числе знаменитая «Ты у меня одна...». Он высоко ценил ее поэтический талант и первым предсказал признание, которое получат написанные женой «Ты — мое дыхание...», «Вечер бродит по лесным дорожкам...», «Другие города»... Но прожить вместе всю жизнь им было не суждено. Виной тому одна из особенностей папиного характера — он был очень влюбчивым. «Визбор часто повторял блоковское утверждение, что «только влюбленный имеет право на звание человека», — писала мама. — И могу засвидетельствовать, что в подобном состоянии он пребывал постоянно. Подозреваю, что он пытался вылепить цельный образ идеальной для него женщины. И скульптурной этой работе не видно было конца...» А вот строчки из ее стихотворения, датированного 1965 годом:
