То, что одна из этих «других» стоит рядом, его совершенно не смущало. Гердт не моргнув глазом ответил:
— Несмотря на мою хромую ногу, глухоту и заикание.
И быстро прошел вперед. Я удивилась:
— Что это было?
— Этот нынче безработный чинуша — тот самый, кто в свое время охаял меня при поступлении в театр.
Не знаю, кто свел Зяму с Сергеем Образцовым. Но тот сразу обратил внимание на его выразительный голос и подвижные пленительные руки. Образцов предложил — они никогда не дружили, всю жизнь были на «вы»: «С такой фактурой вам — прямая дорога ко мне в Центральный театр кукол». Зямка согласился: решил перекантоваться, а дальше, мол, видно будет. За ширмой можно стоять и на одной ноге. Но задержался в труппе на долгие десятилетия. Театр был уникальный, о его спектаклях говорил весь город, зрители специально ходили на таких артистов, как Семен Самодур или Ирина Мазинг. Но в первую очередь, конечно, на Зяму, который сразу вышел в премьеры, сыграв множество главных ролей.
Мы продолжали встречаться: когда тет-а-тет, когда просто пересекаясь в компаниях. У Гердта сложились прекрасные отношения с моим мужем — кинодраматургом, в будущем профессором и автором первого учебника по телевизионной журналистике Александром Юровским, которого с детских лет все отчего-то звали Лешей. Люди на наших посиделках собирались штучные, отборные. Недавно домашние нашли пленку с записью одного из моих дней рождения. На ней Саша Галич устраивает песенное состязание с Юрием Визбором. Кстати, это был единственный раз, когда они встретились: Юрка Галича боготворил, а тот снобистски называл творчество Визбора «романтикой школяров». Мы дружили с обоими, Юрка даже посвятил нашей семье песню:
А жизнь у нас вышла такая:
Пока все другие живут,
Мы фильмы о жизни снимаем
Длиною по тридцать минут.
И этой работы лавину
Имеют всю жизнь, день и ночь,
Друзья — Александр и Галина
И Ксения — ихняя дочь.
Жили насыщенно, бурно, а дружили пламенно, исступленно. Зяминой «единственной жене» Тане принадлежит ряд мудрых афоризмов. Один из них: «Дружба сильнее любви, потому что не может быть безответной». Мы были переплетены между собой узами теснее кровных. Это вселяло бесстрашие: при всей легкомысленности молодости каждый знал, что не пропадет, потому что рядом есть друг, который обязательно выручит.
Как-то поехала в Ленинград с Зямой и общим приятелем Лешей Фатьяновым, автором почти всех текстов к песням композитора Василия Соловьева-Седого. Он был необыкновенно популярен, даже швейцары вытягивались перед ним во фрунт. В Ленинград уезжали в расчете, что нас там сразу озолотят: каждому светили какие-то гонорары — Зямке за выступления, озвучание, мне за журналистские работы.
