Потом музыка стихла. И вдруг дали еще один медленный танец. Заметила: Назаров смотрит на меня. Подумала уверенно (и откуда уверенность-то эта взялась?), что сейчас подойдет и меня пригласит. Но он направился к Эллочке. Через многие месяцы, когда мы уже стали встречаться, Юра объяснил: «Она-то меня пригласила — а значит, и я должен был пригласить, ответный жест вежливости». И знаете, что я в тот момент сделала? Прыгнула в Волгу! Прямо в одежде. Подумала перед прыжком: «Ну, красиво рыбкой-то не умею. А вот солдатиком — запросто!» Юра сиганул следом. Потом еще кто-то прыгнул. Лето, погода отличная, вода теплая, берег недалеко. Мы были веселые, молодые, озорные...
На следующий день нам устроили экскурсию в обсерваторию. Там такие открытые площадочки с маленькими телескопами. И я на одну из них влезла. Перил нет — упасть можно в два счета. А высота — метров тридцать. Вдруг кто-то по-хозяйски сгреб меня в охапку и стащил вниз. Обернулась — Юра. «Ты что, свалиться захотела?» — недовольно спросил он. Я взглянула в его серые сердитые глаза — и утонула в них...
Еще через несколько дней труппа перебралась в Кисловодск — гастроли продолжились на юге. Нас всех разместили в частном секторе. Юра стал ходить ко мне. Потихонечку, чтобы никто из наших не видел: мы не хотели лишних разговоров.
Болтали с ним обо всем на свете. Я рассказывала о своей родне. Что папа — из многодетной семьи деревенского священника. А мама — из дворян. Ее отец был главным архитектором Москвы. Юра делился своей историей. Его родители — типичные комсомольцы тридцатых, работавшие на сибирских стройках. Но отец подхватил тяжелую болезнь, стал инвалидом и умер в тридцать девять лет. Мама, Марина Стефановна, одна растила Юру и его младшего брата Бориса. Оба они — как и мы с сестрой — занимались в музыкальной школе.
«Отец хоть и работал на заводе, но здорово пел, — рассказывал Юра. — Мы жили в крошечной комнатке в коммуналке. В углу стояло пианино. А за ним — моя кроватка, другого места не нашлось. Когда приходили гости, папа садился играть. И мне, спящему, долбал по голове. У меня не было других вариантов, кроме как полюбить искусство».
Так, в разговорах, проходили наши кисловодские ночи. Не могу сказать, что будущий муж красиво ухаживал. Цветы мне не дарил. И под балконом с гитарой не стоял. Но талантливый, неглупый — подмечала я. Детей обожает: когда он приходил, сын и дочка хозяйки на нем буквально висли.
Все тайное становится явным. Однажды возвращались в наш частный сектор после спектакля большой компанией. Хозяйка дома, в котором жила я, — простая бесхитростная женщина, услышав мой смех, открыла окно и крикнула: «Таня! Рыжий-то твой пришел? Мне дверь запирать на ночь?» Ответом ей был гомерический хохот наших девочек-актрис. Оказывается, они уже прознали, что Юра ко мне ходит, но деликатно делали вид, будто ничего не замечают.
Мы поженились через два месяца после возвращения театра в Москву. Помню, как приезжали знакомиться Юрины мама, бабушка и брат Борис, который учился в авиаинституте.
