Многие люди с ужасом вспоминают девяностые и все, что с ними связано, а мне жаль, что прошла эта прекрасная, как оказалось, пора. Только сейчас понимаешь, насколько было здорово. Шесть часов работы, а не двенадцать. Съемки на пленку, причем одной сцены в день, а не десяти, двадцати, как в сегодняшних сериалах. «Каменскую», правда, снимали на пленку, но не такую, как в полнометражных фильмах, а более узкую. Но все делалось достойно, качественно. Особенно в первых сезонах. И атмосфера была хорошая, партнеры замечательные. Поначалу, когда позвонили продюсеры, я от роли Каменской отказалась. Подумала, что этот сериал нереально совместить с театром. Съемки должны были проходить в Минске, и без меня они бы остановились, если б я то и дело уезжала на спектакли. Продюсеры долго что-то прикидывали, подсчитывали и возобновили переговоры. Я предупредила:
— Смогу сниматься только в свободное от основной работы время.
— Мы готовы на это пойти!
— Точно?
— Точно.
Все-таки уговорили. О чем я ни разу не пожалела. Народ подобрался с чувством юмора, каждый стремился поднять настроение себе и другим. Гармаш и Нагиев на площадке — это вообще аттракцион, бесконечная ржачка. Они беспрерывно подкалывали и разыгрывали друг друга. В этом принимала участие вся съемочная группа.
И Сережа и Дима не всегда сразу отвечали на подколки — думали, готовили ответ. А иногда реагировали молниеносно. Однажды снимали сцены из разных серий, но в одном составе и одних декорациях — в кабинете у Колобка—Никоненко. Вдруг прибежали художники по костюмам: «Вы еще не сняли этот эпизод? Хорошо, а то мы перепутали рубашки Гармаша. Сергей, переоденьтесь, пожалуйста, наденьте вот эту». Гармаш при всех заголился, демонстрируя не очень мощный торс, и Нагиев очень серьезно спросил:
— Ты чего, Серега, в спортзал ходишь?
— Да, — после секундного колебания ответил Гармаш.
— А че не качаешься? — так же серьезно поинтересовался Нагиев.
Народ попадал от смеха.
Помню, на площадке появились фальшивые доллары — они понадобились по сюжету. Когда сцены с ними сняли, мы не могли успокоиться, не оставляла мысль использовать ценный реквизит. Деньги были очень похожи на настоящие. Зарплату нам тоже платили валютой, и мы с Гармашом подговорили бухгалтера выдать Нагиеву фальшивые баксы. После этого я заняла у него стольник якобы на туфли. Через полчаса прибежала в ужасе:
— Дима, твой стольник фальшивый! В магазине не приняли.
— Как? Не может быть?!
Бросился проверять — все деньги такие. Но Нагиев понял, что его разыграли. Сказал, что по нашим с Гармашом хитрым мордам догадался.
Меня не разыграли ни разу. Наверное, жалели. Каменской больше всех доставалось на площадке. Когда сняли пять сезонов, книжек, пригодных для экранизации, практически не осталось, и сериал решили закрыть. Первые сюжеты отбирали очень тщательно, а последние приходилось буквально высасывать из пальца. Говорили, что Марининой предлагали продать права на ее персонажей, чтобы кто-то другой придумывал с ними истории, но она на это не пошла.
Надо заметить, что такая обстановка, как на «Каменской», складывается далеко не всегда. А актеру, для того чтобы качественно выполнять свою работу, нужно чувствовать себя спокойно и свободно. Чего нелегко добиться, ведь почти на каждом проекте он попадает в абсолютно новую компанию незнакомых людей: осветителей, монтировщиков, реквизиторов и так далее. Они все к нему присматриваются, не говоря уже о режиссере, и нужно не просто сыграть, а завоевать их внимание и расположение, перетянуть на свою сторону. Для меня всегда было важно видеть глаза каждого человека на площадке и понимать, что он не безразличен к тому, что я делаю. А кому-то это вовсе и не требуется.
