В роддом меня провожала мама. Театр как раз был на гастролях в Алма-Ате. Дочь родилась двадцать седьмого мая, в день рождения Воропаева. Из театра пришел ворох поздравительных телеграмм, от Геннадия Ивановича — ни слова. Я так плакала, что врачи возмутились: «Отберите у нее эти чертовы телеграммы, молоко пропадет!»
Дочку назвала Катей, в честь мамы. Отчество у нее Геннадиевна. Зачем врать? Всегда говорю правду, так жить легче. Помню, Катя только родилась, я пошла покупать чепчики-распашонки и прямо на улице впервые в жизни почувствовала, что такое счастье. Не любовное томление, которое может подарить только мгновения, а абсолютное, стопроцентное, переливающееся через край счастье.
На дочь Геннадий Иванович не давал ни копейки. Когда умерла мамина сестра, ее не на что было хоронить. Я тогда поехала на завод, где тетя Нюрочка проработала всю жизнь в литейном цехе. Она уже давно была на пенсии, но, к счастью, в администрации вспомнили, что Салмина висела на Доске почета, и выделили деньги на похороны. До сих пор жалею, что пришлось распродать многое из ее имущества, например фарфор и даже медали. После смерти тети на мне остался ее сын Петя. Рожденный в блокаду, он был очень болезненным, даже аутичным, и хотя работал в какой-то мастерской, нуждался в постоянной опеке. Я подкидывала ему денег, возила приготовленную еду. Он рано умер. Годы спустя опустевшую квартиру удалось обменять в мой район. Там поселилась Катя, которая с тех пор живет рядом.
Жить в одной комнате вчетвером оказалось мучительно. Достаточно сказать, что когда Катю купали, ванночку ставили прямо на тахту — больше не было места. Я со своим решительным характером взяла лист линованной бумаги и написала: «Уважаемая министр культуры Екатерина Алексеевна Фурцева! Я, такая-то и такая-то, снималась в фильме «Девушка без адреса», а сейчас играю в Театре комедии. Родила дочку, а живу с родителями в одной комнате... Не могли бы посодействовать?» И все! Письмо помогло: мне дали небольшую, но уютную двухкомнатную квартирку в яблоневом саду в Купчино, где живу по сей день.
С Воропаевым мы встречались много лет. Можно сказать, я поддавалась его сумасшедшим порывам. Страсти кипели нешуточные: мы то сходились, то расходились. Помню, как он стоял под снегом на коленях, пытаясь в очередной раз вымолить прощение. Геннадий был страшно, болезненно ревнив и вел себя как собака на сене. Обрывал телефон, особенно когда был под градусом, чтобы рассказать, как меня любит. Устраивал пьяные скандалы. Помню, за мной ухаживал один молодой артист, Воропаев нас выследил, преследовал. Я его боялась! С той поры я не люблю телефонные звонки.
