Ни один человек не упомянул о том, что папа много и тяжело болел. Постоянно попадал в больницу то с воспалением легких, то с острой сердечной недостаточностью. Плюс ко всему у него развился диабет. Отец ложился в больницу, потом выходил, шел снимать, потом опять ложился. Он работал из последних сил, но не сдавался. Мама в такие моменты всегда находилась рядом. Основная тяжесть по уходу за ним легла на ее плечи. Когда папе стало совсем плохо, друзья оплатили ему операцию на сердце в Германии. Мало кто знает, что я тогда чуть не потерял и маму, здоровье которой было подорвано настолько, что ей пришлось срочно делать тяжелейшее шунтирование.
— И тем не менее когда возникла ситуация с приватизацией «Ленфильма», Алексей Юрьевич сразу же в нее включился?
— Несмотря на плохое самочувствие, отец не мог оставаться в стороне.
Студия все эти годы функционировала и к 2008 году даже вышла на рентабельность, но начался кризис. Дела на «Ленфильме», как и у многих, пошли не лучшим образом. А надо сказать, что студия во все времена оставалась привлекательным куском недвижимости, расположенным неподалеку от центра города на четырнадцати гектарах земли. И под лозунгом спасения отечественного кино ее попытались отдать в управление кинокомпании «РВС».
Никаких доказательств эффективности «РВС» на тот момент не существовало. Никакая система отчетности не показывала, что это успешный бизнес. Я тогда везде заявлял, что возникшая ситуация — попытка поглощения государственной собственности «РВС».
Кстати, «Ленфильм» тогда был оценен в копейки. Это враждебное поглощение проплаченные журналисты пытались представить так, будто, условно говоря, «20 век Фокс» спасает неэффективное советское предприятие. А на самом деле все было не так.
Общественному совету студии удалось предотвратить пиратский захват «Ленфильма», отец и Александр Сокуров добились приема у Владимира Путина и остановили беззаконие. А дальше были подготовлены две концепции развития студии: одна Сокуровым и его командой во главе с композитором и продюсером Андреем Сигле, другая — советом директоров. Одиннадцатого сентября прошлого года обе концепции представили на общественных слушаниях. В них было много общего. На осуществление задуманного предполагалось не выпрашивать деньги у государства, а взять льготный кредит.
Концепция, которую предложил Сокуров, стоила на несколько сотен миллионов рублей дороже.
Кроме того, Сокуров считал, что «Ленфильм» должен в основном заниматься авторским кино. Мы возражали: не только авторским, но и историческим, дебютным, коммерческим, ведь деньги надо отдавать. И еще одно существенное различие — мы были уверены, что студией должны управлять эффективные менеджеры, а не творческие работники, подверженные эмоциям, что крупный инфраструктурный проект должны осуществлять люди, имеющие в таких делах опыт.
И общественный совет поддержал предложение совета директоров. В общем, победила более внятная и здравая концепция, которая давала шанс студии на развитие.
Концепция, при которой студия выживет.
А дальше на отца и на нас обрушилась лавина вранья, в Министерство культуры полетели доносы, что папа владеет акциями ОАО «Ленфильм», преследует личные интересы, что «Трудно быть богом» прямо-таки разорил студию. Отец был страшно разочарован и подавлен. Считал, что все из-за денег. Он тогда уже фактически умирал и вскоре слег в больницу, за него заступался я: объяснял во всех изданиях, что «Ленфильм» — стопроцентная собственность государства, что «Трудно быть богом» финансировался исключительно на спонсорские средства и это давало возможность студии выжить, поскольку группа арендовала павильоны, комнаты и загружала работой цеха.
