Во время съемок «Двадцати дней без войны» отец часто спорил с Людмилой Гурченко, игравшей любовь Лопатина Нину Николаевну. Ему казалось, что Гурченко играет и здесь как в «Карнавальной ночи», не попадая в документальную стилистику строгой черно-белой ленты. И однажды закатал ей семнадцать дублей. Камера жужжала, но отец заранее попросил оператора не заряжать пленку. Когда Гурченко это поняла, разразился скандал. Но актерский профессионализм не позволил ей хлопнуть дверью и уйти с площадки. Людмила Марковна доснялась, и эта роль стала одной из наиболее мощных в ее послужном списке. Какое-то время при встрече они здоровались, но отношения были прохладными. При этом и у отца, и у Гурченко было очень сильное обоюдное уважение.
Как у двух хороших борцов, которые ценят силу друг друга.
Дружил отец и с Андреем Мироновым. Андрей Александрович снимался у папы в картине «Мой друг Иван Лапшин». Бывая в Ленинграде, всегда приходил в гости. Родители радовались, накрывали стол, засиживались за полночь, выпивали, шутили.
Съемки «Лапшина» проходили в Астрахани. Городские власти были не в восторге от того, что может наснимать полуопальный режиссер Герман, ставили палки в колеса. В магазинах пустые полки, а группу надо чем-то кормить. И тогда на авансцену выдвигался Андрей Миронов. Перед ним открывались двери любых кабинетов, он шел к партийному руководству, городскому начальству, начальнику местной милиции. Те были безмерно счастливы его принимать, закатывали банкет, во время застолья решали любые вопросы.
Выпить с ним почитал за счастье каждый. Иногда Миронов брал с собой на гулянки папу, но тот был астраханским руководителям не интересен. Миронов выпивал, рассказывал анекдоты, а потом просил начальников помочь со съемками «Лапшина», и они помогали.
Отец долго уговаривал Миронова постричься, считал, что его прическа выбивается из стилистики картины, действие которой происходит в тридцатые годы. Миронов категорически не соглашался, пока отец коварно не подкрался к нему в гримерной и не выстриг машинкой огромный клок волос. Тогда уже выхода у Миронова не осталось, пришлось стричься.
На роль Лапшина пробовалось несколько актеров, отец выбирал между известным Алексеем Петренко и Андреем Болтневым, игравшим тогда в новосибирском театре «Красный факел».
В итоге роль начальника уголовного розыска досталась Болтневу, который до этого снялся в небольшой роли в «Торпедоносцах» у Семена Арановича, сценарий написали родители. Поначалу у Болтнева ничего не получалось, он не мог поймать настроение, понять, чего требует режиссер, страшно переживал. Запоров несколько дублей, Болтнев вскакивал на мотоцикл и как сумасшедший гонял по Астрахани. В это время группа останавливала работу и терпеливо ждала, когда актер нащупает нерв роли. Отец в этих вопросах был принципиален: каждый кадр снимал как последний, компромиссов не признавал. В творчестве он был перфекционистом, если требовалось потратить на один кадр целую съемочную смену, не раздумывая, шел на это.
Роль стала для Болтнева судьбоносной, его сразу же пригласили в труппу столичного Театра имени Маяковского.
— Алексей Юрьевич был строгим отцом?
— Нет, когда работал, ему было не до моего воспитания.
Я тоже ездил с родителями в Астрахань. Помню, с утра они отправлялись на съемки, а я оставался в обшарпанной провинциальной гостинице. За мной приглядывал персонал. Одна горничная принесла трехколесный велосипед, и я исколесил на нем все гостиничные коридоры. Я вообще, можно сказать, ощущал себя сыном полка. Кто-то из группы прибегал в обеденный перерыв, чтобы меня покормить, художники по костюмам смастерили смешные погончики и пришили их на мою рубашку, мне постоянно дарили какие-то игрушки.
