— Тогда, наверное, Алексея Юрьевича должно было особенно обрадовать ваше решение пойти по его стопам?
— Напротив. Когда я, отучившись год на театроведческом факультете, заявил о намерении поступать на режиссерский факультет во ВГИК, отец стал меня отговаривать: «Ты будешь подвергаться бесконечным унижениям. Хватит ли у тебя сил и желания продвигать культуру в государстве, которое делает все, чтобы этой культуры не существовало как таковой?»
Но я был отчего-то настроен твердо и решительно и поступил в мастерскую Сергея Соловьева. То, что киносреда агрессивна, ощутил, когда снял первую десятиминутную учебную короткометражку с бюджетом в двести долларов. На ее обсуждении мои совсем еще скромные режиссерские усилия сравнивали с «Лапшиным».
Естественно, сравнение было не в мою пользу. Те, кто не любил отца, никогда не упускали возможности куснуть меня. Знаю нескольких журналистов, которые преследуют меня целенаправленно, вне зависимости от того, видели они мои картины или нет. Таким образом они мстили и мстят отцу. Родители советовали: «Не обращай внимания». И с возрастом у меня стало получаться. Но когда снимаешь свой первый фильм, очень сильно выкладываешься и стараешься, а тебя разносят в пух и прах, это больно.
Папа не смотрел мои картины. Думаю, боялся: вдруг сын не оправдает его надежд, вдруг окажется недостаточно талантливым? Но не скрывал радости, когда я получал награды Венецианского кинофестиваля, премии «Ника». Думаю, он мной гордился, хотя и не всегда высказывал это вслух. А мама смотрела мои работы одной из первых.
— Поскольку вы единственный сын, да еще довольно долго оставались холостым, не могу не поинтересоваться: как родители приняли вашу жену?
— Приняли хорошо, а про свадьбу мы и не говорили как-то. У нас ее и не было. Пошли, расписались, потом встретились с друзьями дома. Без каких-то огромных торжеств. Детей у нас пока нет.
— Долго ли Алексей Юрьевич готовился к постановке «Трудно быть богом»?
— Это было его давнее желание. Отец любил перечитывать Чехова, Шаламова, Солженицына, но экранизировать решил роман Стругацких «Трудно быть богом». Если честно, «Ленфильм» 1999 года был не приспособлен для такой картины: костюмы, реквизит собирали где только можно.
Кастинг шел мучительно. Папа пересмотрел огромное число актеров на главную роль, прежде чем остановил свой выбор на Леониде Ярмольнике. Он вообще долго искал каждое лицо, даже если в кадре оно находилось на заднем плане, придирчиво утверждал грим.
Я за все это время побывал у него на съемках раза три, занимался своими делами. Отец — человек экспансивный, привык фактически погибать на площадке. Для него главным было добиться результата. И тут я с ним согласен. Неважно, как спорили конструкторы, как они орали друг на друга в процессе работы, это ровным счетом не имеет ни малейшего значения, если ракета взлетела.
Леонид Исаакович оказался человеком не менее экспансивным, чем папа. По мнению отца, он никогда ничего подобного не играл в кино. Все-таки одно дело спеть «Перекресток семи дорог» и совсем другое — уловить стилистику антиутопии, фантастической истории, так похожей на реальность.
Отец, конечно, мучил актера репетициями, стараясь добиться нужной степени достоверности. Они много спорили, но в итоге Ярмольник сыграл одну из крупнейших ролей в кино за последние лет пятьдесят. Я так думаю.
— Работа над фильмом растянулась на годы и обросла массой слухов и вранья. Такова киношная среда. Говорили, когда группа отправилась на съемки в Чехию, ваш отец велел отобрать у всех паспорта, чтобы не разбежались, поскольку периодически возникали проблемы с финансированием. Это правда?
— Ничего подобного не было и быть не могло. Шипели: режиссер Герман спекся, не может закончить картину, сил не хватает.
