Вы не видели никого с ребенком?»
В полном отчаянии вернулась домой и увидела, как мама спокойненько шествует по коридору с бутылочкой. Это она забрала Иду из коляски, но промолчала, решив меня проучить. Я тогда чуть не возненавидела сестру, словно это она была виновата. И позже нещадно щипала ее за попку, отвешивала подзатыльники.
— А-а-а! — заливалась слезами Ида.
— Что случилось? — влетала в комнату мама.
— Не знаю, — заявляла я на голубом глазу.
Сейчас Идулек этого не помнит, а мне все равно стыдно. Сестринские чувства в нас проснулись, когда мы обе выросли, но ближе маме, наверное, до сих пор остается Ида.
Правда, я уже давно не ревную, люблю обеих.
В 1989 году завод, где работали родители, начал умирать, зарплату платить перестали, грянули сокращения. Сестре был годик, мне — десять. Первым потерял работу папа, потом мама. Ей, правда, удалось устроиться экономистом в поселковую администрацию, но денег катастрофически не хватало. Помню, как мама посылала меня к соседям: «Иди займи у Румянцевых полбуханки хлеба. В получку отдадим».
И пришлось маме стать «челноком». Как и множество калининградцев, она ездила в Польшу. Шенгенской визы для этого еще не требовалось. Иногда брала меня с собой, мой рюкзачок был забит бутылками водки: вывозить разрешалось всего две на человека, но детей таможенники не проверяли.
И я, с трудом волоча ноги, тащила это добро на «ту» сторону. Там меня освобождали от ноши. Торговали всякой всячиной: бельем, прищепками, паяльниками, а из Польши везли домой продукты. То есть практически ездили за едой!
Мужчины переносят удары судьбы тяжелее. Папа, человек с замечательным характером, гениальный инженер-электронщик, постепенно впадал в депрессию. Руки у него были золотые, голова светлая, он всегда что-то мастерил. Однажды из старых запчастей собрал иномарку. Денег на новый автомобиль в семье, конечно, не было. Отчаявшись получить приличное место, он ходил по поселку — ремонтировал телевизоры, перебирал в гараже автомобили. Поскольку заказы часто поступали от таких же, как он, безработных, расплачивались с ним то мешком картошки, то сеткой яиц, но чаще всего самогоном.
От «хорошей» жизни папа стал выпивать. Мама злилась, и он все чаще засиживался в гараже...
В пятом классе, ради хорошего образования, бабушка с дедушкой забрали меня к себе в Калининград. Могу смело утверждать: отличницей стала благодаря бабушке — Наталье Ивановне Семыкиной, учительнице русского языка и литературы. Моя бабуля уникальный человек, она десять лет проработала в интернате для умственно отсталых детей, всю жизнь помимо основной работы в школе она терпеливо занималась на дому с детьми, больными детским церебральным параличом. Бабушка работала до семидесяти семи лет!
Все свободное время она посвящала мне: мы много читали, писали диктанты. Ее уроки позже пригодились в профессии.
Я могу играть, что называется, с листа, достаточно пару раз прочитать текст роли, чтобы его запомнить. Но тогда об актерстве речи не шло. Мама была прагматиком и обозначила мне два пути: стать, как она, экономистом либо переводчиком. Так что бабушка немедленно договорилась с нашей соседкой, Натальей Николаевной Комаровой, о дополнительных занятиях английским.
Бабушка старалась максимально меня развивать. Отвела в кружок бальных танцев. Возила в Ленинград, где мы посетили все возможные достопримечательности. Помню и наше путешествие в Белгородскую область, на ее родину. Этой осенью я хочу вернуться на Белгородчину, только в другое село, то, откуда родом мой любимый дедушка — Николай Петрович Семыкин. Его родители и младший брат умерли от голода в 1933 году. Ему тогда было семь лет.
В армию пошел только после войны, набрав вес и рост: в 1944-м от недоедания весил всего тридцать два килограмма при росте сто тридцать два сантиметра, штык ружья был намного выше его макушки, пришлось завербоваться на работу на сахарный завод. Там разрешалось есть неочищенный сахар с конвейера, и он за полгода вырос на тридцать три сантиметра.
До войны дедушка окончил всего шесть классов, но упорно учился и в тридцать лет получил высшее образование. Всю жизнь проработал начальником отдела информации при ОКБМ. Сейчас ему восемьдесят пять. Он красивый, улыбчивый, водит машину, ежегодно закручивает по двести трехлитровых банок яблочного сока, выращивает овощи на всю зиму, всегда переживает за меня и мечтает съездить на родину. Вот эту-то мечту, даст Бог, мы вместе скоро осуществим!
