Но Соколов взял меня за руку и усадил на переднее сиденье своего автомобиля. Мотор взревел, и Андрей понесся по городу, не обращая внимания на светофоры.
— Что происходит? Останови машину, мы разобьемся, — просила я. — Ты зря ревнуешь к Саше. Просто это картина такая.
— Он поверил?
— Андрей не проронил ни слова, я не могла до него достучаться. Все казалось каким-то нереальным: проносящиеся мимо люди, дома и его застывшее в гневе лицо. Было очень страшно, казалось: он готов убить. Мы подъехали к дому, где я снимала комнату. Андрей молча взял меня за руку, втащил внутрь и запер дверь. На тумбочке лежали ножницы. Он схватил их, зажал в кулак мои распущенные длинные волосы и отрезал огромный клок.
Я набросилась на него, весь страх куда-то делся, кричала от ярости, плакала, а он молча смотрел в стену. Потом обнял меня и прошептал: «Прости, я так тебя люблю».
Конечно, я все ему простила. Ту ночь не забуду никогда. Столько в ней было страсти, любви, ненависти. Ничего похожего я больше никогда не испытывала. Это и захватывало, и убивало. Соколов человек необузданный, по гороскопу он — Тигр и Лев. Не представляю, как ему удается сдерживать эмоции, которые постоянно бушуют внутри.
На следующий день мне предстояло ехать в Выборг, там американская киногруппа снимала художественный фильм «История Аляски». Сказала об этом Андрею.
— Я тебя никуда не отпущу.
— Но меня ждут на съемках.
— Тогда поеду с тобой.
И мы отправились в Выборг на моем недавно купленном зелененьком «мерседесе». Режиссер оторопел, когда увидел меня коротко стриженной, волосы пришлось обрезать. Я лепетала что-то, пытаясь объяснить, почему у моей героини должна быть новая прическа. И Джеймс согласился, не стал штрафовать. Он вообще относился ко мне по-доброму.
Я отработала весь день и после пережитого стресса ночью спала как убитая. А Андрей не сомкнул глаз. Утром сказал: «Мне что-то нехорошо», но настоял, что сам поведет машину. Мы выехали из Выборга и успели проехать всего несколько километров, когда из-за туч вдруг выглянуло солнце и сверкнуло нам прямо в глаза.
Андрей зажмурился и, не вписавшись в поворот, врезался в столб.
— Боюсь, то, что сейчас произошло, может очень сильно изменить наши отношения, — произнес он, оглядев разбитый автомобиль.
— Да, может! — закричала я в истерике. — У меня были длинные волосы — ты их отстриг, у меня была машина — ты ее разбил. У меня есть еще сын — что ты собираешься сделать с ним?!
Мы кое-как добрались до Москвы и расстались. Я не выдержала бешеного накала страстей Соколова. Для меня это было чересчур. Жизнь нас развела, зато я узнала, что мне идет короткая стрижка. Когда пересекаемся с Андреем на премьерах, фестивалях, здороваемся как старые друзья. Мы никогда не вспоминаем, что между нами было в те полгода, но я знаю, что он обо всем помнит, да и я не забыла.
Это вообще большое счастье, когда есть что вспоминать.
— А вскоре ты уехала в Австралию?
— Я была настолько измотана и опустошена, что поняла: не устрою отдых — надорвусь. Причем чем дальше от Москвы уеду, тем лучше.
Сидели однажды в ресторане, компания была разношерстная, в какой-то момент за нашим столиком появилась Людмила. Разговорились, оказалось: она — уроженка Австралии, в Москву приехала повидаться с родней.
— Увидеть Австралию — моя несбыточная мечта, — поделилась я.
— Почему несбыточная? Вернусь домой и вышлю тебе приглашение.
Я и думать забыла об этом разговоре, знакомство-то было случайное, и вдруг через месяц достаю из почтового ящика конверт с австралийской маркой!
