«В семейном кругу часто говорили о том, что мне пора выйти замуж, но никто из молодежи, которая бывала у нас, не пленял моего воображения, — вспоминала Анна Александровна. — Среди других часто бывал у нас и морской офицер Александр Вырубов. В декабре он сделал мне предложение письмом из деревни: оно меня сильно взволновало и смутило. Приехав в Петербург, он стал ежедневно бывать у нас... За одним из завтраков в феврале 1907 года, когда он пришел сказать, что нашел себе службу, меня поздравили его невестой. Затем был бал, на котором была объявлена наша помолвка. Все в доме и Вырубов сияли от радости, начались обеды, визиты, приготовление приданого. Меня осыпали подарками, и мне казалось, что я счастлива. Государыня тоже одобрила мою помолвку. Только генерал Орлов выразил сомнение, советуя мне серьезно обдумать этот шаг. Это случилось во время моего дежурства во дворце, и Государыня, войдя в комнату, решительно сказала, что нельзя меня смущать, раз слово уже дано».
Несомненно, принимая горячее участие в сватовстве Вырубовой, императрица хотела ей добра. Так естественно для женщины устраивать счастье близкой подруги... Свадьба Анны прошла на самом высоком уровне. Вот только в хлопотах никто не заметил, что жених и невеста мало общаются, а Анна явно не уверена в своем выборе. Вырубова вспоминала, что, стоя у алтаря, она «чувствовала себя чужой возле своего жениха». Заметив ее грустный взгляд, государь возвел глаза к небу, мол, все решено. После венчания Александра Федоровна передала подруге письмо с наставлениями о будущей семейной жизни. Но советы не пригодились. В своих воспоминаниях Вырубова обтекаемо пишет, что «бедный муж страдал наследственной болезнью».
«Бывали минуты, когда он не мог совладать с собой; целыми днями лежал в постели, ни с кем не разговаривая, — вспоминает она. — Помню, как во время одного из припадков я позвонила вечером Государыне, напуганная его видом. Императрица, к моему удивлению, пришла сейчас же пешком из дворца, накинув пальто сверх открытого платья и бриллиантов, и просидела со мной целый час, пока я не успокоилась». Во дворце сплетничали, что супруг Вырубовой несостоятелен как мужчина, но при этом обвиняет во всем жену и страшно ее ревнует. Судя по всему, это было правдой, ведь много лет спустя тайна Вырубовой открылась: осмотр врача показал, что она не могла быть любовницей Распутина, так как девственна. Распутину свидетельства врача были не нужны. При вопросе императрицы, что делать с непутевым мужем Аннушки, ответ был решительным: бросать его. Так и сделали. Вырубова без всяких сожалений вернулась во дворец. Однако оставила за собой дом, который они с мужем снимали, очень скромный, но со вкусом обставленный. А главное — недалеко от дворца.
Правда, была одна проблема. С самого начала приближение Вырубовой к царской семье вызывало зависть в свете. По этой причине она разошлась с великой княгиней Милицей, с которой раньше была дружна. Именно та, а не Вырубова ввела Распутина в царский дворец. Но когда старец стал любимцем царской семьи и при этом не собирался представлять интересы Милицы, отвернулась от него и начала распространять дурные слухи про него, а заодно и про Вырубову, в доме которой чаще всего проходили свидания старца с царской семьей. Теперь Анна была просто необходима императрице и практически жила во дворце, поэтому ее стали рассматривать как выгодного посредника для подачи прошений. Люди света и полусвета, а порой и из низших чинов шли к ней десятками и искренне верили, что Вырубова влиятельна и богата. Они бы удивились, узнав, как та бедна. Получая от родителей 400 рублей в месяц, должна была платить жалованье прислуге и одеваться так, как принято при дворе. Императрица воспринимала Вырубову как друга, но ей и в голову не приходило, что этот друг нуждается, пока ей об этом не сказали. Тогда с немецкой скрупулезностью она посчитала, сколько нужно на прислугу и содержание дома в месяц, и назначила фрейлине выплату в 270 рублей. Разумеется, это не отменяло дорогих подарков и полного содержания во время путешествий. Но факт остается фактом: Вырубова никогда не была богата.
