— В вашей фильмографии два Мессинга, первый из 2009, второй — «Сын отца народов» — из 2013 года.
— Вторую картину начали снимать без меня, там был назначен другой Мессинг. Когда продюсеры посмотрели материал, решили переснять уже готовый и позвали на эту роль.
— Вольф Григорьевич Мессинг — персонаж мистический. По актерскому суеверию считается, что лучше не связываться с такими, поскольку могут быть последствия в реальной жизни. Как вам откликнулось перевоплощение в этого героя?
— Мы же не играли в мистические, необъяснимые возможности Мессинга. Сразу было оговорено с режиссерами и продюсерами, что попытаемся поразмышлять о том, каково живется человеку со сверхспособностями и что это вообще такое. Вольф прожил яркую, но тяжелую жизнь.
Говорили, что нельзя играть «Маленькие трагедии», что актеры сходили с ума в роли Германна в «Пиковой даме», там тоже много мистики. И ничего, играли и играют. Если со мной что-то случится, будет глупо жаловаться, что это из-за Мессинга.
— Известно, что Леонардо Ди Каприо настолько погружается в материал, когда снимается, что месяцами готовится к роли, а потом занимается лишь ею, ни на что больше не отвлекаясь. У вас же и кино, и театр, и десятки разных ролей одновременно. Насколько вам кажется правильным подход Ди Каприо к профессии?
— Конечно, очень важно, чтобы актер полностью погружался в те пьесы, в которых играет. Хотя это трудно. Я, к примеру, целый день работаю, а затем прихожу на вечерний спектакль. Но Ди Каприо может себе позволить заниматься одной ролью, а я нет. И когда сильно уставший выхожу на сцену, понимаю, что зрители пришли отдохнуть, переключиться. Ты не имеешь права подводить, транслировать свои проблемы. И знаете, включается второе дыхание, появляются свежие силы.
В нашем театре есть правило являться на спектакль за полчаса до начала. Но в основном мы приходим раньше. Надеваешь костюм, делаешь грим и постепенно переносишься в другие времена — царя Эдипа, князя Болконского...
— Виктор Добронравов рассказывал о подготовке спектакля «Война и мир», о котором сегодня уже упоминали. Он говорил, что актеры сплотились во время репетиций, что были одной семьей.
— Молодые ребята репетировали дольше и больше между собою общались. А общение на почве работы сближает. Мы восторгались талантом Римаса, поражались, как в принципе возможно сделать некоторые сцены. Мне лично кажется удивительным, как Наташа Ростова одним вальсом рассказала много страниц романа. Или как Николаем Ростовым показана огромная батальная сцена 1812 года, та, где он произносит страшный монолог — какое право люди имеют убивать друг друга, они должны жить... Или второй вальс Наташи, но уже в траурном платье, когда у нее на руках умирает князь Андрей. Или как старший Болконский, которого я играю, понимает на исходе жизни очень глубокие личные вещи. Зритель видит трагедию необычного человека, государственного мужа, отстраненного от дел, в сцене его прощания с дочерью и жизнью... Эта сцена не дает мне покоя, я слышу звенящую тишину зрительного зала, он кажется пустым.
