Ив Сен-Лоран был достаточно закрытым. А вот его друг и партнер Пьер Берже намного охотнее контактировал с людьми, я не раз встречался с ним, показывал свои работы — эскизы костюмов к разным балетам, он меня приглашал на ланчи, мы виделись в опере, как-то я даже посетил его рабочий кабинет. Главным «цензором» у Берже и Сен-Лорана была собака — пятнистый черно-белый бульдог по кличке Мужик. Он невероятно ревниво относился к хозяевам и дико лаял на всех гостей. Когда я пришел на одну из встреч с Берже, на лестницу выпустили этого бульдога. Пес помчался ко мне со всей прыти виляя хвостом, остановился, обнюхал, облизал, что означало «проходите». Мне дали добро!
— Вы хорошо знали и Галину Вишневскую, с ней не ходили по магазинам?
— Никогда, только сопровождал ее на аукционы антиквариата. Она гордо садилась в первом ряду, скрещивала руки на груди, победоносно смотрела на присутствующих и испепеляла взглядом тех, кто пытался с нею тягаться. Ей страшно не нравилось, когда перебивали ставку.
Как-то Галина Павловна попросила пойти с ней на очередной аукцион. Никогда не забуду, как Вишневская билась за чашку. Удивился, а она объяснила: «Вы не видели, кто со мной за нее торговался. Я не могла допустить, чтобы эта чашка досталась такому противному человеку».
Вишневская обожала антиквариат и скупала его в невероятных количествах. Я много раз бывал в ее парижской квартире, видел и фарфор императорского завода, и бронзовые канделябры из Зимнего дворца, и предметы сервиза Елизаветы Петровны, украшенные царскими гербами. По заказу Галины Павловны мастера сделали роскошный стол длиной четыре метра в технике флорентийской мозаики, он представлял собой увеличенную копию ее любимой палехской шкатулки. Она ходила на блошиные рынки в Париже и всякий раз звала меня с собой. Не могу сказать, что так уж стремился составить ей компанию, поскольку в ту пору не всегда имел средства для покупки старинных вещей. Называла она меня Сашкой-казаком из-за шапки-кубанки из каракульчи, которую я тогда носил не снимая. Характер у Галины Павловны был крутой, но я сумел найти с ней общий язык.
— При этом Вишневская не дала вам в коллекцию свои вещи?
— Во-первых, я никогда не был так близок с Вишневской, как с Плисецкой. Во-вторых, у Майи Михайловны не осталось детей, а у Галины Павловны — две дочери, внуки. Она пребывала в полной уверенности, что ее наряды могут каким-то образом пригодиться для выставок или создания музея. Я обращался к дочерям, и не раз. Может, после этой публикации что-нибудь получу от них.
