Актрисой же Касаткина, по ее словам, стала так: во время войны они с матерью остались в Москве, хотя отца эвакуировали в Сибирь вместе с заводом. Людмила была еще школьницей. Делая уроки, услышала объявление по радио: в Московский городской дом пионеров набирают детей в студию художественного слова. Людмила Ивановна пошла и записалась. Она отзанималась там год, учась в последнем классе, а потом поступила в ГИТИС. Институт как раз вернулся из эвакуации, хотя война была еще далеко не закончена.
В ГИТИСе Касаткина встретила своего мужа — режиссера Колосова. Людмила Ивановна и Сергей Николаевич могли бесконечно вспоминать историю своего знакомства, всплывали все новые и новые подробности того майского дня. Это был ее день рождения. Люся, студентка третьего курса, выходила из института в окружении однокурсников — бойких молодых парней. А демобилизованный Сергей Колосов шел восстанавливаться на режиссерский факультет. Кто-то из общих знакомых представил их друг другу. Люся едва посмотрела на робкого военного, но тут он сказал: «Вы Люсю поздравляете. А не догадались преподнести ей цветы. Я хотел бы это сделать...» — «Тогда я приглашаю вас к себе домой», — ответила Касаткина и назвала... чужой адрес. Разыграла его! Но Колосов не сдался, нашел понравившуюся ему девушку и все-таки подарил ей цветы — нежные пионы. И с тех пор дарил ей такие на каждый день рождения, из года в год.
Когда Людмила Ивановна окончила институт, встал вопрос: что делать дальше? Она вспоминала: «На то, чтобы играть «героиню», я даже не претендовала. На дипломных спектаклях перед комиссией в первую очередь показывали красавиц — высоких, эффектных. А я играла роли комедийные, характерные, и руководство института не советовало мне пытаться выйти из этого амплуа...» Потом, по ее словам, были неудачные показы в Театре сатиры и на Таганке. И тут Колосов, которого приняли в Театр Советской армии в качестве помощника режиссера, организовал ей прослушивание там. В театре сначала сомневались, подходит ли им Касаткина, говорили: «Господи, маленькая-то какая! У нас же самая большая в СССР сцена, ее же там просто не разглядят!» Но все-таки разрешили делать отрывок. К счастью, Людмиле стала помогать мама Алексея Баталова Нина Ольшевская, она в то время была режиссером театра. Касаткина с восторгом вспоминала, как приходила в знаменитую квартиру на Ордынке, познакомилась с мужем Ольшевской — писателем Виктором Ардовым и с Ахматовой, часто гостившей у них. Однажды, когда Людмилы долго не было, Ахматова спросила про нее: «А где эта девочка, которая смеется черными слезами?» Видимо, было видно, насколько Людмила волнуется, возьмут ли ее в театр или опять будет отказ. Когда ее приняли в труппу, она была счастлива. Хотя поначалу роли ей доставались в массовке. Однажды на спектакль пришла мама Касаткиной, с трудом разглядела на сцене дочь и была очень расстроена. Сказала Люсе: «Столько лет тебя учили, во всем себе отказывали! И это чтобы ты в толпе выходила? Так каждый может, без всякого образования». Обидные были слова, но Касаткина сумела доказать всем, что она большая актриса, и вскоре ей стали давать уже серьезные роли.
