Выслушав мою просьбу, Людмила Ивановна пригласила меня к себе домой, чтобы я показала отрывок. Помню, встретила она меня в сногсшибательном виде: выглаженная блузка, элегантные брючки, прическа и туфли на каблуках! Отрывок понравился и Людмиле Ивановне, и Сергею Николаевичу, и меня назначили на роль. Так начались наши дружеские отношения, в которых я совсем не чувствовала разницу в возрасте. Многие удивлялись: почему вдруг прима театра подружилась с молодой актрисой? Не знаю почему, но я с ней чувствовала себя свободно и общаться было легко...
Своего будущего мужа встретила в ГИТИСе
Когда мы оставались вдвоем, Людмила Ивановна много рассказывала о своей жизни, о нелегком пути к успеху. Однажды показала старое семейное фото, где она сфотографирована со своим дедушкой. И сказала: «Для того чтобы сделать эту фотографию, нам пришлось проделать долгий путь в деревню, пешком». Людмила Ивановна рассказала, что ее семья бежала из деревни в Москву от раскулачивания, хотя никакими кулаками Касаткины не были. Просто у них в хозяйстве имелись корова, лошадь, несколько овец и поросят. В Москве семья поселилась в маленькой подвальной комнате особняка — раньше там хранили разные хозяйственные мелочи. И в этой так называемой хламной Людмила Ивановна провела все свое детство и юность, пока не вышла замуж.
Что же касается ее дедушки Алексея Спиридоновича, он, как вспоминала Касаткина, остался в деревне, несмотря на угрозу ссылки в Сибирь. При этом Алексей Спиридонович был не таким уж и деревенским человеком. До революции он служил кучером у известного адвоката, и тот всегда обращался к нему по имени-отчеству и на «вы». Прадедушка посещал любительский драмкружок, так что первым артистом в семье был именно он. А еще у Людмилы Ивановны был дядя, служивший начальником пожарной охраны Москвы, а в свободное время со сцены читавший стихи Есенина. Дело в том, что на Есенина дядя был очень похож внешне, а поскольку поэта уже не было в живых, то публика хорошо принимала дядино исполнение. Так вот этот дядя очень радовался, что племянница стала артисткой.
О своей родне Людмила Ивановна вспоминала охотно, всегда подчеркивала: «У нас в роду все были добрые люди». Как-то она рассказала, как мать подняла на нее руку. Когда она, еще девочкой, пожаловалась: «У подружки-то новое платье, а я в старом хожу». Мать дала ей пощечину со словами: «Не смей завидовать! У нас в семье этого отродясь не было». Этот ли случай подействовал, или Людмила Ивановна сама от рождения такой была, но чувства зависти она действительно не испытывала никогда.
Когда я спрашивала Касаткину, в чем секрет ее молодости и красоты (в 85 лет она танцевала на сцене, взбиралась на стог, с легкостью выполняла упражнение «ножницы»), она ссылалась на балетное прошлое. Людмила Ивановна с пятого класса занималась на хореографическом отделении студии имени Шацкого при Московской консерватории. Рассказывала, как после занятий в обычной школе, даже не пообедав, мчалась в училище. Потому что заниматься на полный желудок нельзя. И только поздно вечером, вернувшись домой после занятий (а они там еще и в спектаклях заняты были, на сцену выходили), ужинала. И так каждый день! Вспоминала, что им даже деньги платили за участие в спектаклях — 40 рублей в месяц, и это было хорошим подспорьем для семьи. Только вот такой режим через несколько лет подорвал здоровье, и балет пришлось оставить.
