Летом мы оказались семьей в ресторане, где в меню значился клубничный суп с мороженым, Тимофей сразу его заказал. И сообщил, что так они всегда делали с дедушкой. До сих пор я не стерла в телефоне папин номер. Оставила в категории избранных, с фотографиями. Я работаю недалеко от его дома и раньше, проезжая мимо, звонила ему: «Папа, привет!» До сих пор хочется это сделать, рука сама тянется к телефону. Погрузиться в горе, в тягостную печаль мне не дали дети.
Папы очень не хватает... Хочется как раньше вести с ним долгие серьезные разговоры обо всем, что происходит вокруг, слышать его всегда взвешенные и обдуманные слова. Он — в наших мыслях, в деталях, которыми наполнена жизнь.
— Насколько часто вы обращались к Валерию Борисовичу за советами?
— Всю мою жизнь мы находились в непрерывном общении, созванивались несколько раз в день — и с ним, и с мамой. Если кто-то кому-то не позвонил, значит, что-то случилось. Как-то мы с мужем пошли в посольство, я выключила телефон, а папа забыл о наших планах и с утра начал мне звонить. Разнервничался настолько, что обзвонил всех моих коллег. Пока кто-то не сказал, где мы.
Он звонил и моему мужу, и няне детей, чтобы поинтересоваться, что происходит, все ли в порядке.
Во многом он жил нашей жизнью. При этом нельзя сказать, что это было удушающей родительской опекой. Между нами были здоровые отношения. С доверием друг к другу, с уважением личных границ и свободы. Я никогда не конфликтовала с родителями, не мучила их в свой переходный возраст. При этом не сидела у них на шее, а полагалась на себя. Так они меня воспитали. Когда окончила институт, перебралась из их квартиры в ту, что досталась от прабабушки. Родители спокойно меня отпустили. Мама тут же сделала ремонт, разрушила мою детскую комнату и сделала из нее гостиную.
Это не означало, что каждый зажил своей жизнью. Подруги шутили, что в моей жизни три самых важных человека, и все на П — папа, Паша (муж Ники — актер Павел Акимкин. — Прим. ред.) и Панков Владимир, с которым я работаю почти 20 лет.
Когда мамы не стало, мне пришлось заботиться о папе. Иногда он проявлял беспомощность, даже суп подогреть не мог. Еще при жизни мамы, когда она оказалась в больнице, он поставил тарелку с кашей в микроволновку и... замер. Я поняла, что он не знает, какие кнопки нажимать.
Когда началась пандемия, он очень боялся заболеть и мало куда ходил. Я заказывала ему еду с доставкой на дом. Папе было важно, чтобы я это делала.
— Вам пришлось поддерживать Валерия Борисовича после того, как он остался один?
— Когда мамы не стало, мы переехали к нему и года полтора прожили вместе. При всей своей открытости он был в какой-то степени интровертом. Умел ставить границы дозволенного, без слов показывал, куда впускает меня, куда нет. И не стоило пытаться пройти, если он не хотел.
