Разговоры только о еде, тюрьмах и лагерях, о людях, роющихся в помойках за объедками; дикая спекуляция всем. Дураков и злодеев очень много; Вы бы содрогнулись, если бы слышали, как меня обзывают. Ротный старшина наш — просто зверь; говорит он только матом, ненавидит интеллигентов, заставляет мыть полы по 3 раза, угрожает избить и проломить голову...»
В мае 1944 года красноармеец Георгий Эфрон был зачислен в 3-й батальон 437-го стрелкового полка. И вот когда он попал «на настоящую войну», письма были уже другие. «Роль автоматчиков почетна и несложна: они просто-напросто идут впереди и палят во врага из своего оружия на ближнем расстоянии (действуют во время атаки), — объясняет он в письме тетке. — Я совершенно спокойно смотрю на перспективу идти в атаку с автоматом, хотя мне никогда до сих пор не приходилось иметь дела ни с автоматами, ни с атаками». По воспоминаниям командиров, он был «бесстрашен в бою». Впрочем, эти воспоминания появились только после того, как было проведено расследование по поиску следов Георгия. Ведь после боя 7 июля 1944 года близ деревни Друйка (под Витебском) он бесследно исчез. До этого был ранен, по документам — убыл в госпиталь, до госпиталя не доехал... Именно поэтому появились слухи о том, что он сдался в плен, сбежал и потом эмигрировал, что его где-то за границей «видели». Освободившаяся в 1948 году Ариадна Эфрон много лет доказывала, что Мур погиб в бою. Что он не предатель. Статья об этом была опубликована уже после ее смерти.
Делом всей ее жизни было добиться посмертной реабилитации отца и оправдать в глазах людей брата. Который писал ей с фронта: «За себя я не беспокоюсь — предо мной много, очень много времени впереди... Я еще твердо верю, что когда-нибудь будут, будут для меня хорошие денечки, незабвенные моменты, дружба, любовь, много ценного и незабываемого!.. Я абсолютно уверен в том, что моя звезда вынесет меня невредимым из этой войны, и успех придет обязательно; я верю в свою судьбу, которая мне сулит в будущем очень много хорошего... Я вернусь. Ты вернешься. Мы встретимся, встретимся непременно. И когда-нибудь должны выпустить отца, вспомнить о его заслугах перед Советским Союзом...»
