В печально известном в российской истории 1937 году произошло одно маленькое событие: в Москву из Парижа приехал Сергей Эфрон, сотрудничавший с советскими спецслужбами белоэмигрант. Здесь он встретил 25-летнюю дочь Ариадну, также влюбленную в Советский Союз и покинувшую Францию полугодом раньше. А через два года в Москву прибыла жена Эфрона, поэт Марина Цветаева, с 14-летним сыном Георгием (по-семейному — Мур). Кроме Цветаевой, все остальные члены семьи были настроены восторженно. Из «мрачного, надоевшего» Парижа они ехали в «страну героев, страну мечтателей, страну ученых». А приехали все на одну «станцию»: небытие, забвение.
Тридцать первого октября 1937 года в Париже служили панихиду по театральному деятелю князю Сергею Волконскому, давнему другу Марины Цветаевой. В храме Святой Троицы присутствовал весь цвет русской эмиграции. Были среди прочих и Иван Бунин с Ниной Берберовой. Именно Нина позже в своих воспоминаниях напишет: «Цветаева стояла на тротуаре одна и смотрела на нас полными слез глазами, постаревшая, почти седая. Она стояла как зачумленная, никто к ней не подошел. И я, как все, прошла мимо нее...» Такая реакция была понятной: муж Марины Ивановны, долго демонстрировавший просоветские взгляды, уехал в большевистскую Россию.
СССР как бесконечный праздник
В материале, посвященном сыну Марины Цветаевой Георгию, а именно он главный герой этой статьи, нельзя не сказать подробнее о его отце Сергее Эфроне. Марина Цветаева познакомилась с Сергеем Яковлевичем в 1911 году. На их долю выпали тяжелые годы Гражданской войны. Младшая дочь Ирина в 1920-м умерла в возрасте трех лет от голода. До 1920 года Эфрон постоянно был на фронте, служил в рядах Добровольческой армии и после поражения в войне в составе своей воинской части был вынужден покинуть Россию. Марина Ивановна выживала в Москве... В 1922-м вместе с дочерью Ариадной она эмигрировала и воссоединилась с мужем.
В 1925 году в Чехии родился Георгий Эфрон, которого по-семейному стали называть ласково — Мур. Вскоре семья переехала в Париж, так что Георгия можно считать настоящим парижанином. С первых лет жизни мальчик поражал окружающих. Во-первых, он никогда не выглядел на свой возраст и был развит гораздо больше своих сверстников. В три года ему давали семь лет. В шесть лет он уже был в состоянии поддержать разговор со взрослыми, причем на нескольких языках. Помимо французского и русского, мальчик знал немецкий и английский, получил прекрасное образование. В отличие от родителей Георгий чувствовал себя уверенно и среди французов, и среди русских эмигрантов. Он с детства усвоил «парижский стиль» и умел ценить красоту. Судя по дневникам, он обладал прекрасным качеством: ему было вкусно жить. А ведь французы это так умеют!
