— Да уж, комментарии, как говорится, излишни. Ну а с Андреем Мироновым, Анатолием Папановым отца связывали дружеские отношения?
— Нет, дружеских отношений ни с кем из коллег у него не было. Три друга, с которыми он был по-настоящему близок, не имели отношения ни к цирку, ни к кино. Один из них, например фронтовой друг отца, стал в результате родственником — мужем маминой сестры, с которой он познакомился на свадьбе родителей.
Но с Андреем Мироновым и Анатолием Папановым у отца были очень теплые, открытые отношения, оба они нередко приходили к нам. Одну встречу с Мироновым я запомнил особенно хорошо. Андрей Александрович пришел, но отца еще не было дома. Я завел его к себе в комнату, где он сразу обратил внимание на книгу «Денискины рассказы», которую я читал в тот момент. Миронов взял ее со стола, открыл и стал читать рассказ «Слон и радио». Он делал это так искусно, что было дико весело. Я просто покатывался со смеху!
А как-то, во время съемок «Бриллиантовой руки», Миронов и мама поспорили на бутылку дорогого коньяка. Дело было так. Мама говорит:
— Андрей, твою песню «Остров невезения» из этого фильма будет петь вся страна, особенно диссиденты. Ведь это — пасквиль на Советский Союз.
Он ей в ответ:
— Татьяна Николаевна, вы ошибаетесь, вся страна будет петь Юрину «Песню про зайцев».
Они не просто поспорили, а все оформили в письменном виде, где было четко указано, что на кону бутылка хорошего коньяка, а не коньячного напитка, который тогда тоже продавался в магазинах. Когда после появления «Бриллиантовой руки» отовсюду запели «А нам все равно...», Андрей Александрович, несмотря на то что выиграл он, принес нам бутылку коньяка, которую они с родителями, по-моему, тут же и выпили. Вообще отец коньяк пил редко, предпочитал водку. Я пытался подтянуть его к виски, но не прокатило. Отец твердил: «Дрянь, клопами пахнет».
Надо ли говорить, что и у Миронова, как и у Папанова, было потрясающее чувство юмора. Это, кстати, особый дар, который не у каждого имеется. Поржать и чувство юмора — это совершенно разные вещи. Чувство юмора напрочь отсутствовало, например, у Олега Янковского, и он знал это. Он не понимал анекдотов, удивлялся, почему людям смешно. При этом великолепно сыграл в нескольких фильмах Григория Горина. Отец любил повторять фразу одного из своих любимых писателей — поляка Станислава Ежи Леца, которую полностью можно отнести к Янковскому: «Если у человека нет чувства юмора, то должно быть хотя бы чувство, что у него нет чувства юмора».
А вот с Гориным они были абсолютно на одной волне. Неудивительно, что так много лет вели на телевидении юмористическую передачу «Белый попугай», где травили на всю страну анекдоты. Когда отца не стало, Григорий Израилевич признался мне, что передача стала разваливаться, все с трудом выдавливали из себя какие-то смешные истории, анекдоты, шутки. Хотя отец появился в «Белом попугае» не с первого выпуска, а лишь с третьего или четвертого. До этого ее вели и сам Горин, и Аркадий Арканов, и Миша Боярский. Но когда пришел Никулин, все сразу отошли в сторону.
Отец очень любил смех, он говорил, что, когда человек от души смеется, в его организме погибает хотя бы один маленький микроб. Но никогда не позволял себе смеяться над другими. Над собой же подтрунивал без конца. Считал, что без самоиронии жить немыслимо, был уверен, что нельзя относиться к своей персоне слишком серьезно. От этого можно просто сойти с ума. Как-то рассказывал, как его пригласили выступить на футбольном стадионе в сборном концерте: «На таком огромном пространстве до этого мне не доводилось выступать. Стою в боковом проходе со странным чувством, жду своей очереди. И вдруг из динамиков разносится: «Встречайте, сейчас появится наш всенародно любимый народный артист Юрий Никулин!» Весь стадион тут же взорвался аплодисментами, а я иду, такая маленькая... букашка по красной ковровой дорожке, которая, кажется, никогда не кончится...»
