— Чего бы вы хотели?
Все немного растерялись: меню не дали — из чего выбирать-то? И только Зураб Соткилава сразу просек, куда попал, и начал перечислять:
— Принесите нам, пожалуйста, по сто пятьдесят граммов черной икры, я, например, люблю паюсную. Маслица к ней. Жюльенчик каждому из трюфелей...
— Зурико, ты что, обалдел?! — свистящим шепотом прерывает его Маквала.
— Молчи! — командует Елена Васильевна и благосклонно кивает Зурабу: — А ты продолжай, продолжай.
Надо ли говорить, что заказ Зурико был исполнен полностью.
На гастролях в отсутствие Альгиса, который был вегетарианцем и жену пытался приучить к здоровому питанию, Елена Васильевна позволяла себе и мясо, и хорошую колбаску. Со съемок «Веселой вдовы» есть фотография, где я кормлю ее с рук «Докторской». Перед этим Образцова оглянулась по сторонам: «Альгиса нет? Давай колбасу! Сама брать не буду, чтобы пальцы не пахли».
Через минуту подходит Жюрайтис. Целует жену в щеку, тянет носом воздух:
— Опять мертвечину ела?!
— Да нет, Альгис, ты что? Это Юра ел.
— А то я не чувствую!
Вот казалось бы, чего ей, звезде мирового уровня, заботиться о нас, грешных? Так нет, узнав, какие у меня и Светы Варгузовой ставки, Образцова решила вмешаться: «Это что за смешные деньги? И за них вы должны сниматься в кино? Мы это исправим. Готовьте документ, я с ним к Петру Ниловичу пойду». Дверь в кабинет министра культуры Демичева она открывала ногой. Конечно, Петр Нилыч все подписал и за роль графа Данило я получил десять тысяч рублей — сумасшедшие деньги, на которые купил «жигули».
Ловлю себя на том, что рассказывая о Елене Васильевне, постоянно улыбаюсь. Очень позитивным, солнечным она была человеком. И хулиганкой! Глядя на Варгузову и делано вздыхая, говорила: «Эх, если бы у меня был такой бюст, как у Светки, мне бы цены не было!»
А ее анекдоты «с картинками»! Удивительное дело: в других устах они звучали бы пошло, а у нее уморительно смешно — и только.
Открытая, простая, Образцова в то же время не выносила амикошонства. Случалось, какой-нибудь недалекий человек позволял излишнюю фамильярность или допускал пренебрежительное высказывание об актере, которого она уважала. Елена Васильевна мгновенно менялась в лице: «Вы забываетесь, милейший! Выйдите, пожалуйста, и закройте за собой дверь!»
Горжусь тем, что мое имя было внесено самой Образцовой в список лауреатов ее фонда — в 2017 году, уже после ухода Елены Васильевны, я получил премию в номинации «За многолетнее служение вокальному искусству».
— Мы как-то пропустили обстоятельства, при которых вы, ведущий артист Московской оперетты, были приглашены в Большой.
— В конце ноября 1987-го наш театр отмечал шестидесятилетний юбилей большим концертом. На нем я решил помимо выходной арии Мистера Икса, которую исполнял сотни раз, спеть каватину Фигаро из «Севильского цирюльника». Были сомневавшиеся: дескать, не наш жанр, но я настоял — «Почему нет? Это же комическая опера, близко к оперетте». Среди гостей на юбилейном концерте был режиссер Большого Георгий Панков. Спустя неделю он нашел меня в театре: «Юра, тебя хочет послушать наш главный дирижер и худрук Александр Николаевич Лазарев». В декабре я уже перед Лазаревым, Ведерниковым, Мазуроком (кажется, был еще кто-то из солистов Большого — не помню) пел Фигаро, Роберта из «Иоланты» и Онегина. Когда закончил, Лазарев спросил:
— Онегина через месяц петь будешь?
— Буду.
И в свой день рождения, третьего февраля, впервые вышел на сцену Большого в роли Онегина.
Потом были Фигаро в «Севильском цирюльнике», Шакловитый в «Хованщине», Амонасро в «Аиде», Жорж Жермон в «Травиате», Набукко в одноименной опере Верди, Андрей Щелкалов в «Борисе Годунове»... Почти два десятка ролей за четверть века. Когда вспоминаю, с какими великими дирижерами и оперными режиссерами довелось работать, честное слово, сам себе завидую: Светланов, Ростропович, Эрмлер, Федосеев, Покровский. В партнерах — Атлантов, Вишневская, Синявская, Нестеренко, Образцова, Соткилава...
— ...Николай Басков.
— Понимаю вашу иронию, но о Коле, который в «Набукко» пел очень непростую теноровую партию Измаила, могу сказать только хорошее. У него яркий, зычный, полетный голос, и в роли племянника царя Иерусалима он был чрезвычайно убедителен. Вокруг его Ленского в «Евгении Онегине» еще можно вести споры, а с «Набукко» — вопросов нет. С одной стороны, жалко, что он с головой ушел в шоу-бизнес, поскольку со своим тембром мог занять в опере достойное место, с другой... Понимаете, в классическом жанре хороших теноров немало, пробиться трудно, а на эстраде он с таким голосом — один. Кроме того, Коля всегда был бойким, язык подвешен как надо, фактурная внешность. В общем, будем уважать его выбор. Что же касается маски «эпатажного натурального блондина», в шоу-бизнесе она есть у каждого. Киркорова в этом отношении вряд ли кому переплюнуть, но в общении Филипп весьма приятный человек. Нас познакомил Бедрос, с которым мы как-то пели в одном концерте. Филипп в ту пору был еще совсем юным — высокий, худой, одетый во что-то очень яркое. Сказал, чуть смущаясь: «Юрий Петрович, я вас обожаю! Мне папа постоянно о вас рассказывает». И сейчас, когда встречаемся, он — сама искренность и уважение:
— Юрий Петрович, прекрасно выглядите!
— Ну что ты, Филипп, — по сравнению с тобой-то? — парирую я. — Хотя нам на двоих всего-навсего — сто тридцать лет. Разве это срок?
Хохочет...
С Левой Лещенко всегда приятно поговорить — мы ведь еще с ГИТИСа знакомы. Никаких понтов и звездных закидонов. А есть ведь и такие — пальцы врастопырку, нижняя губа вперед... С такими стараюсь не пересекаться.
— Мы до сих пор не поговорили о вашей семье. Знаю, с женой вы вместе уже более полувека — нечастый случай в актерской среде.
— С Таней недавно отметили полувековой юбилей супружеской жизни. Впрочем, «отметили» — громкое слово. Никаких торжеств, особых подарков — ни я, ни она в такие игры не играем. Поженились еще студентами ГИТИСа, мне было двадцать шесть, ей — двадцать четыре. Она училась у Ансимова на одном курсе с Винокуром. В дипломном спектакле «Вестсайдская история» пела Аниту. Яркая, с красивым голосом. Помню, Ансимов предложил: «Давай возьму твою жену в театр», на что я ответил категоричным «нет». Уже тогда знал: если будем работать в одной труппе, семью почти наверняка ждет скорый финал. Артисты — люди тщеславные и эмоциональные, и если один из супругов станет стремительно подниматься по карьерной лестнице, а второй отстанет, избежать разрыва личных отношений трудно. Таня много лет пела в хоре Большого театра, и дома у нас — тишь да гладь.
